Сперматозоиды - [51]
А потом еще один волшебный лес — только иной: кофейно-шоколадный, буро-коричневый, медно-охряный. Она видела такой лишь во сне или представляла — в детстве, в детстве, — читая волшебные сказки: три орешка для Саночки,[158] то ли еще будет! Впрочем, если бы не ребята, едва ли она осилила б все эти подъемы и спуски, не перешла всех этих рек с их скользкими, до блеска отполированными, камнями: оступишься — тут же сломаешься. От усталости Сана не чувствует, совсем не чувствует себя, и это, вероятно, самое лучшее: можно снять с сердца шкурку да и бросить в костер, превратиться в спящую княжну и, растянувшись в хрустальном гробу, дождаться сказочного П… Сана осекается. Да пошел он, кричу я с другой стороны монитора, пусть катится! «Поиметь» редкую кистеперую рыбку (а ты же кистеперая рыбка? Latimeria chalumnae — так, кажется?), и не подавиться — черта-с-два!
Нет-нет, увиливает Сана, поймать тишину, не захлебнуться в бессловесном ее нейтрале, — а больше ничего и не надо: кажется, она даже пропускает мимо ушей мое «дура» — да кажется, она и впрямь чокнулась!
Сана раздевается и заходит в воду: ноги тут же сводит. «Что есть холод мой в сравнении с холодом того, кого ищет душа твоя?» — слышит она голос реки и, поскальзываясь, отзывается: «Ничто…» — «Что есть цепи мои в сравнении с цепями того, кого жаждет тело твоё?» — «Ничто…» — «Что есть нежность моя в сравнении с нежностью того, кого любит сердце твое?» — «Ничто! Ничто, блин, под Луной этой не вечно! Да только чувство мое гор — выше, шамана — сильней, тебя, Шьыхьгуаше,[159] — красивей!»
Сана смотрит в небо и не сразу замечает подплывшего шамана: он кладет руку сначала на первую ее чакру, затем на вторую, и говорит: «Оставь раны в прошлом, люби себя», — а потом гладит ее спину: тихо, неспешно, абсолютно неэротично.
За всю бы жизнь выреветься, ан нет: терпи, detka, до стольной — там-то уж вволю наплачешься, кули сумеешь, ну а пока… Сидя с шаманом у костра, ты, как и он, тянешь монотонно «А-у-ум!» да буравишь глазами гору: внезапно она оголяется — светящаяся полоска, точная копия вершины, становится отчетливо видимой. И если шаман различает сиренево-оранжевое свечение, то ты в состоянии уловить пока лишь несколько оттенков белого. «А-у-ум!» — каменная голова (волхв? индеец?) по центру, слева — грузинка, правее — г-н Маркс, он же — череп, он же — шут (если забрать еще правее)… «А-у-ум! — шепчет Сана, а потом вот только это — вот только это, и ничего больше, потому как ничего больше и нет: — Иногда я слышу, как ты говоришь со мной на праязыке: порой кажется, будто я понимаю отдельные фразы, превращенные тобой в линии, в толчки, ранящие мою матку, в скольжения по ничто без малейшей точки опоры. Иногда я думаю: почему бы не вырвать из души твоей гланды — у нее ведь от них ангина! На залитой солнцем поляне раскрошу твою горечь, войду в океан твоей радости, переведу с русского на русский все да/нет/позже, выпью до дна безмолвное знание чувств безусловных. Когда же сойду с гор, не узнаю отражения своего в зеркале: тут-то и забьем на бинарную эту логику, а когда пуля височная сердце прожжет, взлетим: тихо, невинно…».
Ночью, выбравшись из палатки покурить, Сана увидела всамделишную, без всяких 3D-шных штучек, падающую — la-la — звезду, и загадала то самое, что загадала бы на ее месте каждая немертвая баба, дошедшая до Белой реки.
А утром пронзает: намерение.[160]
Намерение, высказанное на Месте Силы.
Ее намерение, ее потом и ее кровью очищенное от всего наносного: дело лишь в чистоте стиля и точности формулировки… Как могла забыть?..
Увидев выходящего из воды шамана, Сана отворачивается, смутившись вовсе не от дразнящей его наготы, а от осознания того, что именно сейчас читает он ее мысли. «Страх и слабость внутри тебя» — вспоминает она и морщится: странно, не замечает разве он ее цельности, не видит разве, что она давно не боится! «Что ты хочешь получить от поездки?» — от застающего врасплох вопроса Сана вздрагивает, все попытки объяснить что-либо тщетны: «Ты не готова: очень много слов». Сана качает головой — как не готова? Что в его понимании быть готовой?.. Да разве не она рискнула? Да разве…
Она долго сидит у водопада и, тихонько чертыхаясь, пытается прийти к лаконичной формулировке того, что привело ее сюда, а когда, час спустя, озвучивает намерение, шаман кивает и оставляет ее одну.
Никогда, возможно, не было ей так легко, как в недолгие часы привалов — и пусть, пусть они говорят и думают что хотят, эти «продвинутые», пусть считают ее сумасшедшей (впрочем, кто НЕ? Условно адекватный — вот и весь диагноз) — ей все равно, совершенно, абсолютно: в выдвижных ящичках памяти останется лишь нужное ей, все остальное забудется.
Пока же один из посвященных — халдей, экс-учителишка — скорее забавляет, нежели раздражает неуклюжей конструкцией фраз и неправильностью ударений. Сана знает все, что скажет через минуту новоявленный гуру. Дважды два, detka, дважды два: и снова — что ты делаешь здесь?.. Привыкший к лексике старшеклассниц, он пытается подложить обкатанный стилёк и под Сану, однако в ответ на солдафонские комплименты («А
"Секс является одной из девяти причин для реинкарнации. Остальные восемь не важны," — иронизировал Джордж Бернс: проверить, была ли в его шутке доля правды, мы едва ли сумеем. Однако проникнуть в святая святых — "искусство спальни" — можем. В этой книге собраны очень разные — как почти целомудренные, так и весьма откровенные тексты современных писателей, чье творчество объединяет предельная искренность, отсутствие комплексов и литературная дерзость: она-то и дает пищу для ума и тела, она-то и превращает "обычное", казалось бы, соитие в акт любви или ее антоним.
Наталья Рубанова беспощадна: описывая «жизнь как она есть», с читателем не церемонится – ее «острые опыты» крайне неженственны, а саркастичная интонация порой обескураживает и циников. Модернистская многослойность не является самоцелью: кризис середины жизни, офисное и любовное рабство, Москва, не верящая слезам – добро пожаловать в ад! Стиль одного из самых неординарных прозаиков поколения тридцатилетних весьма самобытен, и если вы однажды «подсели» на эти тексты, то едва ли откажетесь от новой дозы фирменного их яда.
![Здравствуйте, доктор! Записки пациентов [антология]](/storage/book-covers/f6/f6729745473123ff83797bda5246a4be171dc1b3.jpg)
В этом сборнике очень разные писатели рассказывают о своих столкновениях с суровым миром болезней, врачей и больниц. Оптимистично, грустно, иронично, тревожно, странно — по-разному. Но все без исключения — запредельно искренне. В этих повестях и рассказах много боли и много надежды, ощущение края, обостренное чувство остроты момента и отчаянное желание жить. Читая их, начинаешь по-новому ценить каждое мгновение, обретаешь сначала мрачноватый и очищающий катарсис, а потом необыкновенное облегчение, которые только и способны подарить нам медицина и проникновенная история чуткого, наблюдательного и бесстрашного рассказчика.
Молодой московский прозаик Наталья Рубанова обратила на себя внимание яркими журнальными публикациями. «Коллекция нефункциональных мужчин» — тщательно обоснованный беспощадный приговор не только нынешним горе-самцам, но и принимающей их «ухаживания» современной интеллектуалке.Если вы не боитесь, что вас возьмут за шиворот, подведут к зеркалу и покажут самого себя, то эта книга для вас. Проза, балансирующая между «измами», сюжеты, не отягощенные штампами. То, в чем мы боимся себе признаться.
Александр Иличевский отзывается о прозе Натальи Рубановой так: «Язык просто феерический, в том смысле, что взрывной, ясный, все время говорящий, рассказывающий, любящий, преследующий, точный, прозрачный, бешеный, ничего лишнего, — и вот удивительно: с одной стороны вроде бы сказовый, а с другой — ничего подобного, яростный и несущийся. То есть — Hats off!»Персонажей Натальи Рубановой объединяет одно: стремление найти любовь, но их чувства «короткометражные», хотя и не менее сильные: как не сойти с ума, когда твоя жена-художница влюбляется в собственную натурщицу или что делать, если встречаешь на ялтинской набережной самого Моцарта.
«Пелевин в юбке»: сюжет вольно отталкивается от кэрролловской «Алисы в Стране Чудес», переплетаясь с реалиями столичной жизни конца прошлого века и с осовремененной подачей «Тибетской книги мертвых»: главная героиня – Анфиса – путешествует по загробному миру, высмеивая смерть. Место действия – Москва, Одесса, Ленинград, запущенные пригороды. В книге существует «первое реальное время» и «второе реальное время». Первое реальное время – гротескные события, происходящие с Анфисой и ее окружением ежедневно, второе реальное время – события, также происходящие с Анфисой ежедневно, но в другом измерении: девушка видит и слышит то, чего не слышат другие. Сама Анфиса – студентка-пятикурсница, отбывающая своеобразный «срок» на одном из скучнейших факультетов некоего столичного института, который она называет «инститам».
В психбольницу одного из городов попадает молодая пациентка, которая тут же заинтересовывает разочаровавшегося в жизни психиатра. Девушка пытается убедить его в том, что то, что она видела — настоящая правда, и даже приводит доказательства. Однако мужчина находится в сомнениях и пытается самостоятельно выяснить это. Но сможет ли он узнать, что же видела на самом деле его пациентка: галлюцинации или нечто, казалось бы, нереальное?
Книга Андрея Наугольного включает в себя прозу, стихи, эссе — как опубликованные при жизни автора, так и неизданные. Не претендуя на полноту охвата творческого наследия автора, книга, тем не менее, позволяет в полной мере оценить силу дарования поэта, прозаика, мыслителя, критика, нашего друга и собеседника — Андрея Наугольного. Книга издана при поддержке ВО Союза российских писателей. Благодарим за помощь А. Дудкина, Н. Писарчик, Г. Щекину. В книге использованы фото из архива Л. Новолодской.
Небольшая фантастическая повесь. Дневнеки, интервью, воспоминания людей, ставших свидетелями и участниками событий, произошедших в небольшом научном городке, после того, как некоторые жители стали обладателями экстрасенсорных способностей.
Сказки, легенды и рассказы по мотивам онлайн-игры. Вообще, друзья говорят, что стихи у меня получаются гораздо лучше. Но я всё-таки решилась собрать все мои сочинения в одну книгу и опубликовать.
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!
В повести «На колесах» рассказывается об авторемонтниках, герой ее молодой директор автоцентра Никифоров, чей образ дал автору возможность показать современного руководителя.