Специалист по Пиросмани - [6]

Я старался привыкнуть к своему полотерству и убеждал себя, что всей душой люблю это дело. Не поверите, но за три года в Нью-Йорке я так и не выбрался в Метрополитенн-музей?! И это, вы скажете, искусствовед?! Как писал когда-то Шишкин: «гляди на него, этого урода — был за границей, а в Париже-то и не был, а без этого, что за человек? Так, плюнуть и только». Писал, кстати, о себе.

Я старался забыть прошлое, чтобы привыкнуть к настоящему. И, как дядя Соломон, радоваться тому, что есть. Но не получилось. К счастью!

Однажды, натирая полы в одном из номеров отеля, я увидел альбом Пиросмани. Шикарное издание Skira. С лаконичным фирменным «S» на обложке. Нам строго запрещалось трогать вещи постояльцев, но я не выдержал. Я взял альбом в руки и… забыл обо всем. Я даже не услышал, когда в номер зашел хозяин. Он несколько минут наблюдал за мной, а потом осторожно дотронулся до меня:

— Мистер, я вижу, вам нравится этот художник?

Я вздрогнул, как ребенок, застигнутый за недозволенным, и уронил альбом. Он подхватил его и протянул мне, повторив вопрос. А потом мы долго говорил о Пиросмани, об искусстве, о жизни. Хозяином номера оказался профессор из Гарварда, искусствовед. Как говорят евреи, споткнувшись, одни разбивают лоб, а другие находят бриллианты. Я нашел бриллиант! Буквально через неделю я получил официальное письмо из Гарварда, меня просили прочитать курс лекций по творчеству Пиросмани.

Мама, когда я прочитал ей это письмо, вскочила со стула и закричала на всю квартиру:

— Готуню, ты услышал меня! Додик опять стал специалистом по Пиросмани! Я знала, что это будет! Теперь я могу спокойно умереть! Сейчас я позвоню всем и всех обрадую!

И первому она позвонила дядю Соломону, и он сразу же сказал:

— Хая, это надо отметить. Идем в ресторан! Еще наш папа говорил, что жизнь без праздника — это не жизнь! Устроим маленький праздник.

Ресторан выбирал дядя Соломон. И он выбрал самый большой.

— Чтобы все нас видели! — сказал он.

— И мы всех, — добавила тетя Роза.

Я не люблю рестораны. Но мишпохе отказать я не мог. В этот вечер в ресторане праздновали одновременно две свадьбы, три дня рождения и мой скромный успех. Каждая компания веселилась сама по себе. Ведущий ресторанного ансамбля зачитывал приветствия, вызывал к микрофону желающих сказать добрые слова. У микрофона не было отбоя от желающих. И даже дядя Соломон произнес в микрофон спич в мою честь. И вдруг я услышал усиленный микрофоном знакомый мне голос. Со знакомыми до боли словами.

— Прекрасному молодому человеку мы отдаем сегодня нашу прекрасную дочь. Пусть будет прекрасной ваша совместная жизнь! Горько!

Я вздрогнул. Приподнялся с места, чтобы разглядеть человека у микрофона. Я узнал его сразу, он совершенно не изменился, как будто не прошло целых пять лет со дня нашей последней встречи. Такой же подтянутый, аккуратный, с копной седых волос. Я несколько секунд смотрел на него, а потом мой взгляд повернулся к тем, к кому обращался Натан Григорьевич. Я ожидал увидеть Риту. Я хотел ее увидеть и одновременно, почему-то, боялся этого. Но невестой была не Рита. И это меня обрадовало. И мне вдруг до боли захотелось увидеть Риту, услышать ее голос, дотронутся до ее волос… Мама заметила мой взгляд, мое изменившееся лицо и тихонько, наклонившись ко мне, спросила:

— Что с тобой? Ты кого увидел?

— Знакомого, — сказал я. — Из Минска.

— Хорошего или плохого знакомого? — осторожно спросила мама.

— Плохого, — сказал я, — но мне хочется с ним поговорить.

— Подойди, — сказала мама.

И я, дождавшись, когда он выйдет в фойе покурить, подошел к нему.

Он узнал меня тоже. Встрече не удивился. Даже пошутил:

— Если хочешь встретить знакомого еврея, приезжай в Америку! И сходи в русский ресторан!

А потом сказал, не ожидая моего вопроса:

— Дочку жены выдаем замуж. Голда умерла, и я второй раз женился, и вот с новой семьей уже год, как в Америке. В Нью-Джерси живем. А жених отсюда. Живем неплохо: дом купили, маленький ландромат держим, — и пояснил для чего-то, — прачечную по-нашему. И еще парикмахерскую держим: жена там крутится, а я в этой прачечной! А ты где? В Нью-Йорке?

— В Гарварде, — сказал я. — Преподаю в университете.

Он удивленно посмотрел на меня. И я добавил:

— Занимаюсь творчеством Пиросмани.

— О, вы специалист по Пиросмани! — сказал он и неожиданно вспомнил Риту. — Мне Рита когда-то об этом говорила. Вам повезло. Все мои знакомые в Америке сменили профессии, — он хотел продолжить начатую тему, но я остановил его:

— И Рита живет в Нью-Джерси?

— Нет, — сказал он, — она осталась в Минске.

— Не захотела ехать? — спросил я.

— Я не мог взять, — как-то виновато сказал он и добавил: — Она была против моей женитьбы. Не сошлась характером с моей Белой и осталась.

— Она живет в вашей старой квартире? — спросил я.

— Нет. Она ушла от меня, когда я женился. И я продал квартиру, — пояснил он и, не ожидая моего вопроса, добавил: — Где она сейчас живет, я не знаю. Она мне письма не пишет.

Он вдруг посмотрел в открытые двери зала и, как бы извиняясь, сказал:

— Уже все возвращаются к столу. Моя благоверная ждет. Я пойду. Позже еще поговорим.