Сожжение Просперо - [83]

Застучали барабаны, хотя в них не было единого ритма. Казалось, для барабанщиков было делом чести не попадать в такт с другими инструментами. Грохоча одновременно с грубыми свирелями и трубами из костей и рогов, барабаны предназначались для шума, своего рода бури антимузыки. Некоторые инструменты представляли собой обручи из дерева или кости, либо даже разогретых и согнутых клыков, с натянутой между ними кожей. Другие были гигантской рыбьей чешуей или же пластинами прокованного металла, которые, как позже понял Хавсер, являлись частями вражеской брони, взятых в качестве трофеев. Эти барабаны звенели, словно цимбалы[135] и систры[136].

Ни о какой субординации не было и речи, воины подходили к костру и оставляли подношения в пепле. Они клали бусинки или небольшие трофеи, когти и рыбьи зубы, небольшие фигурки из костей и воска, а также панцири, покрытые вычурным узором и украшенные перьями морских птиц. Оставив дар, Волки набирали горсть пепла, снимали маски или весь головной убор и наносили на лица знаки. Найот Плетущий Нити, лицо которого было скрыто под маской с двумя огромными зимне-черными рогами, стоял у огня и следил за действом. С некоторыми воинами он беседовал и, коснувшись плеча, собственноручно наносил им узоры. Иногда он делал это пеплом, иногда красной пастой на бровях или под глазами.

— Что я должен оставить? — спросил Хавсер.

Фит Богобой сидел рядом, вгрызаясь в кусок мяса. Хавсер чуял металлический запах крови, от которого сводило живот.

— Ты можешь оставить ему сказание, этого достаточно, — ответил Богобой. – Но жрецу следует тебя пометить.

— У меня плохое предчувствие, — начал Хавсер.

— Какое? — спросил Ойе, сидевший с другой стороны от скальда.

— Что это закончится принесением меня в жертву Длинному Клыку.

— Хьолда! – рассмеялся Ойе. – Некоторым эта идея может понравиться.

— Здесь этого не нужно, — вытерев рот, сказал Богобой, — но если хочешь, я поговорю с ярлом.

Хавсер хмуро взглянул на воина.

— Думаешь, мы виним тебя в смерти Длинного Клыка? — спросил Богобой.

Хавсер кивнул.

— Это не так, — ответил воин. – Иногда вюрд забирает, а иногда отдает. Некоторые вещи кажутся важнее других, хотя это и не так. Другие же вещи кажутся менее значимыми, но на самом деле они важнее прочих. Не ты отнял у нас Длинного Клыка. Просто пришло его время. А ты дал Стае то, за что она благодарна.

— Например?

Богобой пожал плечами.

— Меня.

— Ты высоко себя ценишь, Фит из аскоманнов, — сказал Хавсер.

— Не в этом дело, — ответил Богобой. — Но я полезен, полезное оружие. Я не раз хорошо послужил ярлу и Стае. Меня бы здесь не было, не будь этого предначертано. Но меня бы здесь не было, не упади ты с Вышнеземья той весной.

— Значит, для тебя я не был дурной звездой?

— Никто из нас не попал бы сюда, не будь этого предначертано, — произнес Богобой. – Понимаешь, к чему я веду?

— Думаю, я здесь лишь по вашей милости.

— О чем ты?

— Думаю, что я здесь лишь потому, что вы не знаете, что со мной еще можно сделать, — сказал Хавсер.

— О, мы очень даже знаем, что с тобой еще можно сделать, — будничным тоном ответил Ойе, вгрызаясь в мясо.

— Не обращай на него внимания, — произнес Богобой. — Смотри, они уже заканчивают. Вставай, скальд, покажи нам свою ценность, и ты поймешь, что находишься здесь не по нашей милости.

Возле каждого входа в трюм воины Тра высекли пластсталевыми топорами символы-обереги, похожие на тот, который нанес Медведь в ремонтном доке. Теперь отсек будет запечатан до самого окончания церемонии. Антимузыкальный шум достиг своего пика и умолк.

Хавсер приблизился к огню.

Волчий жрец Найот Плетущий Нити высился над ним подобно вожаку саенети. Его рогатую голову озаряло пламя. Несмотря на потрескивающий костер и лезущий в горло дым, Хавсеру было холодно. Дрожа в своем нательнике, он подтянул к горлу шкуру, подаренную Битуром Беркау. Кто-то, возможно жрец, бросил в огонь стручки и сушеные листья, и воздух наполнился неприятным приторным запахом.

— Назови себя, — приказал Найот Плетущий Нити.

— Ахмад Ибн Русте, скальд Тра, — ответил Хавсер.

— Что ты принес к очагу?

— Сказание об Улвуруле Хеороте, прозванном «Длинный Клык», как то требует мое призвание, — сказал Хавсер.

Жрец кивнул и нанес на щеки Хавсеру серую пасту, затем он наклонился к нему, держа в руках небольшую трубочку из полой рыбьей кости. Хавсер едва успел зажмуриться, прежде чем Найот Плетущий Нити прыснул черной краской прямо ему по глазам.

У Хавсера потекли слезы, но, тем не менее, он повернулся к окружившей костер роте со всей смелостью, на которую только был способен. Он пытался успокоить дыхание, пытался не забыть о темпе и модуляции голоса. У него пересохло в горле.

Скальд уверенно и повелительно вытянул руку. Один из трэллов тут же вручил ему чашу. Хавсер выпил, даже предварительно не проверив, что это не мёд. Все было в порядке. Трэллы знали о его биологических возможностях и не хотели случайно отравить.

Хавсер глотнул еще раз разбавленного вина, прополоскал рот и вернул кубок обратно.

— Первое сказание, — произнес он, — история Олафера.

Олафер поднялся со своего места посреди одной из групп и кивнул, подняв чашу. Раздались одобрительные возгласы.