Сожги в мою честь - [25]
— Хм, понимаю… Все, кроме мотивов, толкнувших вас посоветовать мне держаться настороже.
Антония открыла дверь машины, уселась, оттягивая ответ, затем, повернув ключ, взглянула на Турка с намеком.
— Предупрежден — значит вооружен. Вы честный торговец, мсье Сака, мы доставили вам неприятности и были неправы. Не хочу, чтобы повторилось дело с грузовиком. Мы потеряли бы уйму времени, вмешались бы газеты, а префект был бы в ярости… В дикой ярости… И это я еще не говорю про министра…
— Не нужно… Я уже лучше понимаю цель ваших действий…
— К тому же у моей бригады работы — непочатый край. Я бы огорчилась, если бы дело передали нам, в Бургундии оно на своем месте… При данных обстоятельствах, само собой разумеется, что я с вами не встречалась.
— Я узнал то, что нужно, и уже не помню, что мы вообще беседовали.
Они попрощались. Антония тронулась с места.
В зеркале заднего вида перед ней предстал Рефик, набирающий номер на мобильном телефоне.
Глава 14. Оса
Как предусмотрительная потаскуха, Антон поставил на обеих лошадей. В своем уме он не сомневался, выигрыш будет за ним.
Слоняясь с дружками в квартале Тассен, как всегда по вечерам, он взвешивал шансы каждого. Финиш гонки будет праздноваться на кладбище. Вот только кто возглавит скачку?
Похоже, Вайнштейн не очень удивился, узнав о смерти Бонелли. Что отбрасывало его в далекие аутсайдеры. Плюс к тому он поостерегся говорить о раввине, замеченном в Маконе. А ведь читал статью Гутвана. И хотя Антон напирал на историю с раввином, Еврей предпочел не задавать вопросов. Подозрительное поведение. Судя по явному смущению, Вайнштейн вовсю устремился за главным призом — деревянным ящиком.
В этой гонке Рефик наступал ему на пятки. Недавно Антон сам слышал, как тот крыл Бонелли почем зря. Из-за нехватки рабочих рук корсиканец нанимал турок в свои жалкие забегаловки. Они мыли посуду — тот платил наличкой мимо кассы. Но повыше официальной зарплаты. Это вызывало брожение в турецких рядах. Рефику пришлось привести ребят к порядку. Один упал случайно, другому палец сломали, третьего отметелили — чтоб напомнить, кто здесь хозяин. Как и Вайнштейн, Рефик глазом не моргнул, когда узнал о смерти Бонелли. Как будто был в курсе. Хотя, может, это так показалось — жара ли, холод, Турок сохраняет хладнокровие.
Антон поостерегся говорить о том, за что убрали корсиканца — он не дурак. Слишком опасно. Проболтался, что знаешь мотив — считай, подписал себе приговор. Он лишь намекнул на угрозу со стороны корсиканцев со знающим видом — информация-де у него от полицейского из БРБ, тупого как пробка.
И Вайнштейн, и Рефик отметили в голове его фамилию.
Мишель Нанси!
Ну и наивняк этот капитан! Что он себе думает? Что ему поднесут инфу на блюдечке? Нет, Антону такая посуда и самому нужна. Каждый гребет под себя: раз выживший в этом деле продвинет его, какая разница, кто поедет в морг? В разборках для того, чтобы поставить на место корсиканцев, лучше вооружен Рефик. Справится с ними на раз. Жаль, спиртное в его конторе под запретом.
Антон зажег сигарету — хоть так утешиться, что теперь придется работать на Турка.
И остался стоять, будто мигом протух.
В конечном итоге самый большой идиот — он сам.
«Что за сраная прыть, — бесился Йозевич. — На кой было пороть горячку?»
Теперь-то он понимал, что надо было действовать осмотрительнее. Лажанулся по-крупному, сообразив это только теперь: кого бы ни убрали — Еврея или Турка — он на этом ничего не выиграет. Тот, кто останется в живых, не даст ему гроша ломаного! Даже если выживет виновный, с чего он расщедрится, раз официально за ним ничего не числится? Но дело может пойти и еще хуже: если Рефик, вместо того, чтобы ждать нападения корсиканцев, ударит по ним первым, Вайнштейн заподозрит, что это Антон предупредил Турка о наезде. И наоборот… Катастрофа! И тем большая, если один из них действительно пришил Бонелли, а теперь готовился избавиться от следующего конкурента. А если в этой последней схватке уберут убийцу Бонелли, оставшийся в живых накажет его, Антона, за двойную игру.
Ужасная ошибка — и почему он не последовал совету того полицейского! Антон злился на себя за то, что поставил на обеих лошадей, надо было делать то, что от него просили — наблюдать, прикидывать, откуда ветер дует, говорить только то, в чем уверен.
Раздавленный тревогой, серб свернул на одну из тех узких улочек, которые были дороги сердцу Эжена Сю. Траур в голове, ноги не слушаются — тяжело ступая, он направился вверх по дороге. Издалека навстречу ему грациозной походкой спускалась молодая женщина. Она шагала, напевая — высокий рост, точеная фигура, внешность топ-модели, в ушах наушники. Антон обратил внимание на серебряный трилистник на ее косухе Perfecto. Но, конечно, еще большее внимание он уделил груди телки и кожаным ботфортам. Бомба! От такой наружности позабудешь и про стрессы.
Девушка поравнялась с ним, распахнула полуприкрытые глаза, остановилась, похлопала ресницами:
— Простите, мсье, вижу, вы курите, огонька не найдется?
Не дожидаясь, пока он скажет «Да», достала сигарету.
Очарованный, обалдевший, Антон протянул зажигалку, неловкий, будто школьник. Вспышка пламени. Вопрос.
