Современные русские фамилии - [51]
Двойные фамилии как признак родовитости становятся объектом особых издевательств, становясь принадлежностью таких персонажей, как Ляпкин-Тяпкин (Гоголь. Ревизор), Перехват-Залихватский (Салтыков-Щедрин. История одного города), Серпуховский-Догоняй и Урюпинский-Доезжай (Салтыков-Щедрин. За рубежом), — забавно, что здесь первые компоненты напоминают княжеские фамилии, образованные от названий их вотчин, а вторые компоненты — клички борзых кобелей; Пересвет-Жаба (Салтыков-Щедрин. Сатиры в прозе) — здесь первый компонент — древнерусское имя, принадлежавшее между прочим одному из героев битвы на Куликовом поле, а второй — открытая «лобовая атака»; Оболт-Оболдуев (Некрасов. Кому на Руси жить хорошо) — по типу польско-белорусских фамилий Данило-Добровольский, Грум-Гржимайло и т. п.; Симеонов-Пищик (Чехов. Вишневый сад); ср. также тайные советники Перекусихин 1‑й и Перекусихин 2‑й (Салтыков-Щедрин. Современная идиллия)[36].
Непревзойденным мастером имен и фамилий остается А. Н. Островский. Так, в пьесе «Лес» он показывает провинциальных актеров Счастливцева и Несчастливцева. Да не просто Счастливцева, а Аркадия (ср. Аркадия — легендарная счастливая страна, населенная влюбленными пастушка́ми и пасту́шками). Геннадий Несчастливцев (Геннадий — греч. ‘благородный’) — благородный трагический актер. И особенно трагичной на фоне этих имен представляется их общая судьба. Имя Раисы Гурмыжской — богатой помещицы — в русском языке созвучно со словом «рай». Разгадку этой фамилии можно найти в другой пьесе А. Н. Островского — «Снегурочка» — в словах Мизгиря, который рассказывает о чудесном острове Гурмызе посреди теплого моря, где много жемчуга, где райская жизнь.
А фамилия героя комедии «На всякого мудреца довольно простоты» Глумов соответствует его характеристике. Он действительно глумится над всеми окружающими.
Замечательны и чеховские фамилии: фельдшер Быкообразов, отставной генерал Булдеев, дьячок Вонмигласов и т. д.
«Что ни фамилии — то образ, что ни имя — ищи смысл»[37], — пишет А. А. Реформатский.
О чеховском умении «сгустить типическое до одной клички» пишет П. П. Бажов[38]. С. Д. Балухатый выделяет в произведениях Чехова фамилии-маски и фамилии-стилизации[39].
Нелюбимые народом личные имена типа Фалалей, Фофан, Улита, Перпетуя, Елпидифор и образованные от них фамилии нередко присваивались отрицательным персонажам для усиления антипатии к ним, ср. у А. Н. Островского в «Лесе» Карп и Улита. Иной раз редкостные и особо изысканные имена усиливают впечатление жалости к описываемым героям, ср. у И. С. Тургенева в «Нови» Снандулия, у А. П. Чехова в повести «Моя жизнь» Мисаил и Клеопатра.
Комическое впечатление производит и совпадение имени литературного героя с именем известного исторического или мифологического персонажа: Пифагор Чертокуцкий (Гоголь. Коляска), Алкид и Фемистоклюс Маниловы (Гоголь. Мертвые души), Аполлон Мурзавецкий (Островский. Волки и овцы).
Фамилии в прозвищной форме — Скалозуб (Грибоедов. Горе от ума), Коробочка, Петух (Гоголь. Мертвые души), Прыщ (Салтыков-Щедрин. История одного города), Очищенный (Салтыков-Щедрин. Современная идиллия) — обнажают характер персонажа. В слегка завуалированной форме той же цели служат фамилии, образованные от основ русских слов с помощью иноязычных словообразовательных средств: Вральман (Фонвизин. Недоросль).
В 20‑е годы нашего века, когда происходила массовая перемена фамилий и личных имен, по различным причинам не удовлетворявших их носителей, люди порой меняли что-то одно, не обращая внимания на несоответствие своего имени и фамилии. Это неоднократно обыгрывалось в художественных произведениях, например у Маяковского гражданин Присыпкин стал Пьер Скрипкин. В кинофильме «Музыкальная история» действует Альфред Терентьевич Тараканов. Дисгармония подобных сочетаний обычно подчеркивает комичность образа.
В дореволюционных русских произведениях, давая литературным персонажам фамилии от простых русских имен (Федоров, Климов, Панфилов), автор обычно хотел показать их низкое происхождение, противопоставляя выходцам из других классов с фамилиями на ‑ский (Облонский, Оболенский), а также из других мест (украинцам, белорусам, немцам), каждый из которых снабжался своим особым антропонимом.
В послереволюционной литературе фамилии на ‑ов, ‑ин нередко получали либо нейтральные, либо положительные персонажи, а фамилии на ‑ский — отрицательные.
Своеобразен подбор фамилий в пьесе Д. Аля и Л. Ракова «Опаснее врага» (М.; Л., 1962): Допетровский, Хеопсенко, Мальков, Плевицкий, Шпинатов, Чаркин, Чуркин — фамилии отрицательных персонажей. Нарицательная сторона их настолько ярка, что одно упоминание фамилии вызывает смех. Климов, Новиков, Гончарова, Куранов — фамилии положительных персонажей пьесы. Эти фамилии нейтральны.
С. Бабаевский в своем романе «Родимый край» (М., 1976, с. 24—25) использует известную поговорку
