Советские фильмы о деревне. Опыт исторической интерпретации художественного образа - [96]
Глубоко символичен и созданный в фильме образ деревни. Она живет обычной для тылового поселения жизнью: идет уборка хлеба, поэтому все в поле. На вопрос Алеши: «Как Вы живете, мама?», она отвечает: «Как живу? Как все живут. Войну переживаю. Работа тяжелая, мужиков нет. Все бабы…» И становится понятно, что вся страна трудится и живет надеждой на возвращение своих близких с фронта. Образ деревни превращается в символ Родины.
В 1959 г. вышел на экраны фильм «Судьба человека» реж. С. Бондарчука. Картина (как и рассказ М. Шолохова) начинается с панорамы сельского хутора, где происходит встреча автора и солдата Андрея Соколова, пережившего ужасы плена, радость победы, горечь потери семьи. Показательно, что он – житель города – в конце своих странствий направляется вместе с приемным сыном в село («на Родину»), чтобы начать новую жизнь. Тема возвращения к жизни, сопряженная с образом деревни, встречается в фильмах 1970-х гг. («Пришел солдат с фронта», реж. Н. Губенко, 1971).
Кадр из фильма «Баллада о солдате», реж. Г. Чухрай, 1959
Свой вклад в развитие образа деревни как символа Родины внесли писатели-«деревенщики», по произведениям которых снимались многочисленные фильмы. В их числе, например, картина «Родник», снятая в 1981 г. реж. А. Сиренко по повести Е. Носова «Усвятские шлемоносцы». В фильме показана жизнь села до и после известия о начале войны. Зритель наблюдает, как жители деревни осознают, что мирная счастливая жизнь осталась в прошлом и нужно идти защищать свою страну. «А своя земля и в горсти дорога, и в щепотке она – Родина» – напутствует председатель колхоза своих земляков, уходящих на войну.
Во второй половине 1980-х гг. Россия вступает в период завершения урбанизации и образ деревни-Родины постепенно исчезает из кинопрезентаций. В реалиях постиндустриального общества деревня для большинства зрителей перестает быть малой родиной, разрушаются ассоциативные связи, важные для поддержания узнаваемости образа.
Другая сюжетная линия, непосредственно связанная с оккупацией и жертвенным образом советской деревни, страдающей под гнетом завоевателей, оказалась более жизнеспособной и востребована сегодня в условиях ремифологизации памяти о войне. В структуре героического мифа оккупированной деревне отводилась роль жертвы, за мучения которой положено возмездие.
Основные черты оккупированной деревни как пространства мученичества, жертвенности и героизма получили воплощение в фильме М. Донского «Радуга» (1943). Показана украинская деревня накануне освобождения. Предчувствуя свой конец, фашисты усиливают карательные мероприятия, расстреливая заложников. Олицетворением зла выступает немецкий комендант, истязающий беременную женщину и стреляющий в младенца.
Кадр из фильма «Радуга», реж. М. Донской, 1943
И высшая мера наказания фашистам – даже не смерть, а гнев народа и память. В заключительной сцене фильма Федосья (актриса Е. Тяпкина), воплотившая в фильме образ русской женщины-матери, потерявшей сына, заклинает односельчан, готовящих расправу над захваченными советскими войсками пленными немцами: «Прикончить их хотите… Минутка-две и все кончено… Нет пусть дождутся своей судьбы… чтобы их бабы и собственные дети отреклись от них… Пусть гнев народа падет на их головы, и земля их не примет, окаянных». Картина отличается высоким уровнем психологической достоверности и благодаря таланту создателей стала убедительной иллюстрацией народных страданий и гнева.
Образ народа-мученика, сопряженный с идеей возмездия, в послевоенный период получил развитие в «партизанском» кино. В конце 1940-х – 1950-е гг. снимаются картины о партизанском движении в Белоруссии, Прибалтике, Украине («Марите», реж. В. Строева, 1947; «Константин Заслонов», реж. А. Файнциммер, В. Корш-Саблин, 1949; «Сашко», реж. Е. Брюнчугин, 1958), появляются детские фильмы («Отряд Трубачева сражается», реж. И. Фрэз, 1957). Все они поддерживали и развивали героический военный миф.
Отступление от созданного сталинским кинематографом героического образа российской деревни наблюдается в 1960-е гг. Манифестом нового взгляда на войну стали шедевры периода «оттепели» «Летят журавли» (реж. М. Калатозов, 1957), «Иваново детство» (реж. А. Тарковский, 1962) и ряд других, где тема героизма отступает на второй план перед осознанием непоправимой беды, которую несет с собой война.
Кадр из фильма «Бабье царство», реж. А. Салтыков, 1967
Подобный взгляд характерен и для фильма «Бабье царство». В нем рассказывается о жизни деревни в условиях оккупации, ее гибели и возрождении. Здесь нет показа зверств, как в фильме «Радуга». «Тишь да гладь, ангелы пролетят и то слышно. Золотой нам немец достался», – делятся между собой женщины. Нет расстрелов, не жгут дома. Только чудят иногда: солдат насилует девушку или немецкий лейтенант, изображая Дон Кихота, «спасает» женщин, загнанных в реку, от деревенских стариков, которых сбивает на скаку пикой. По вечерам бабы тихо поют песни, а старики сказки рассказывают, но не про сказочную страну, а про довоенное время – работу на полях, вечерние гулянья («все веселые, все дружные»). Но эта тишина как преддверье грозы, которая не заставляет себя ждать: гибнет подросток, которого публично выпороли; угоняют девушек на работу в Германию. Потеряв детей, женщины поджигают свои дома и вместе с партизанами расправляются с «хорошими» немцами.
