Соперники - [30]

Он повесил трубку, быстро огляделся вокруг, повернулся и провел рукой по редеющим волосам. Его плечо снова начало дергаться. Ввинчиваясь глазами в толпу, он пошел обратно – ему надо было отыскать эту рыжеволосую и во что бы ло ни стало остаться с ней наедине.

Наконец-то удача ему улыбнулась. Подходящий случай подвернулся сразу же – не успел Сид подумать, что ему придется дожидаться целую вечность. Рыжеволосая стояла чуть в сторонке, слушая, но явно не принимая участия в разговоре.

Двигаясь как можно проворнее, но в то же время стараясь не привлекать к себе ненужного внимания, Сид Баркер описал круг и приблизился к ней сбоку. Когда он был от нее на расстоянии двух шагов, она наконец его заметила, взглянув на него сначала с испугом, потом с любопытством. Может, она его и не узнала.

Приблизившись к ней вплотную, он осторожно вынул из кармана клочок бумаги.

Ее гладкий лоб прорезала морщинка, когда зеленые глаза скользнули по записке. Он тут же растворился в многолюдной нарядно одетой толпе.

«Образумьтесь, пока не поздно, и держитесь от него подальше. Иначе пожалеете».

Ошеломленная этой угрозой, Флейм посмотрела ему вслед. Фраза «держитесь от него подальше» стучала у нее в голове. Те же слова были нацарапаны на клочке бумаги на приеме у Деборгов неделю назад. Прежде чем хаотично движущаяся толпа сомкнулась за незнакомцем и скрыла его из виду, она успела разглядеть его коричневые ботинки.

Это был официант с ястребиными чертами лица, тот самый, что так нагло на нее пялился.

Однако в нынешней записке смысла было не больше, чем в предыдущей. Держаться подальше от кого? От Малькома? От Ченса? И кто мог это написать? Если это «от него» относилось к Малькому, значит – Дьедр. А если к Ченсу? Лючанна Колтон? Неужели она считала Ченса своей личной собственностью?

А вдруг это… Мальком?

Он не терпел соперничества. Чем больше она об этом думала и вспоминала его угрозы во вторник, тем более вероятным ей это представлялось. Он не брезговал прибегать к запугиванию, чтобы добиться, чего хотел. Очевидно, все то, что она сказала ему во вторник, не возымело на него никакого действия. Он хотел ее. А чувства Флейм, так же как и ее будущее, были ему безразличны. Хотя, безусловно, он вынашивал некую туманную идею о том, что он о ней как следует позаботится.

– Наверное, пора занимать места. – Ченс легонько положил руку ей на талию – и голос, и прикосновение заставили ее вздрогнуть. Она быстро повернула голову и встретила горячий взгляд, который мгновенно стал острым.

– Что-нибудь случилось?

– Нет. – Она поспешила улыбнуться, и, возможно, слишком поспешила. – Просто я подумала, что вам, наверно, захочется пройти за кулисы, чтобы пожелать мисс Колтон успеха.

Ченс улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Лючанна запирается от всех как минимум за три часа до спектакля. Единственные люди, кого она впускает к себе в гримерную, это парикмахерша и костюмерша.

– Вы давно знакомы, да? – На эту мысль ее натолкнула та легкость, с какой он ответил.

– Дольше, чем нам обоим хотелось бы. – Рука, лежавшая у нее на талии, чуть потяжелела, и это было приятно Флейм. – Пойдем?

Улыбнувшись, она слегка вскинула голову, твердо решив не обращать внимания на всякую ерунду и не портить себе вечер.

– По-моему, это отличная идея, мистер Стюарт.

Вскоре после того, как они сели на свои места, свет в зале медленно погас и из оркестровой ямы раздались первые звуки увертюры «Трубадура». Смолкли последний шумок и шепотки задержавшихся зрителей. Взвился занавес, открыв декорацию окутанного тайной ночи замка пятнадцатого века в арагонских садах.

Начальник стражи глубоким басом повествует собравшимся вокруг него воинам мрачную историю о старой цыганке, сожженной на костре за то, что навела порчу на одного из двух маленьких сыновей графа. Дочь цыганки отомстила за смерть матери, украв второго мальчика и бросив его в огонь на том же месте, где сгорела ее мать; так у Верди завязывается романтический сюжет цыганского отмщения.

Когда Феррандо заканчивал рассказ, раздался зловещий звон колокола, бьющего полночь. Тут на сцене в роли Леоноры, благородной придворной дамы, появилась Лючанна Колтон.

Ее выход был встречен аплодисментами, и Флейм украдкой взглянула на сидевшего рядом Ченса. В темном зале свет со сцены словно заточил его черты, высветив выдающиеся скулы и подбородок и образовав тени на худых щеках. В его правильном профиле чувствовалась сила.

Флейм отметила, что он почти не отреагировал на появление Лючанны. Может быть, между ним и сопрано вышла размолвка, и он пригласил Флейм сегодня вечером, только чтобы досадить Лючанне? Однако в его поведении не было ничего, что могло бы укрепить ее в этом подозрении. Казалось, он был рад сорванным Лючанной аплодисментам, но не больше, чем любой добрый знакомый примадонны.

С легкой досадой Флейм подумала, что не так-то просто отделаться от этих таинственных предостережений и наслаждаться вечером. Словно почувствовав на себе ее взгляд, Ченс слегка повернул голову.

В этот момент Флейм осознала, что их разделяют какие-то дюймы – они почти соприкасались плечами. Ей вдруг захотелось, чтобы опера уже заканчивалась, а не начиналась, и она с трудом заставила себя вновь сконцентрировать внимание на сцене, где Лючанна Колтон, не выходя из образа, дождалась, когда стихнут аплодисменты, и запела свою вступительную арию, исполненную любовной страсти.