Соната незабудки - [38]

— Не стесняйся своих слез, это так трогательно, — сказал он, протягивая ей бокал холодного шампанского и свой шелковый носовой платок.

— Айла считает меня слишком чувствительной. Она никогда ни о чем не плачет.

— Будет плакать, когда станет чуть старше. Она еще слишком молода, чтобы понимать такого рода вещи, — сказал он отеческим тоном, зная, что возраст тут совсем ни при чем. Ему тридцать, а он так и не научился понимать волшебную прелесть музыки и танца.

Одри тихонько улыбнулась, так как знала, о чем он думает. Ей вспомнились слова сестры: «Рыбы лишены чувств». Было ясно, что музыка и искусство танцоров не произвели на Сесила впечатления, но ей это было безразлично. Она знала, что Луис плакал бы вместе с ней, держа ее за руку, чувствуя всю силу и красоту, скрытую в музыке. Недостаток чувствительности в Сесиле не тревожил ее. Она подумала о Луисе и мечтательно улыбнулась, потом отпила шампанского и стала ждать, пока погасят свет и поднимут занавес, чтобы снова расслабиться и представить себе, что рядом с ней сидит Луис.

Во время последнего акта из глаз Одри снова потекли слезы, и Сесил накрыл ее руку своей рукой. Увлеченная происходящим на сцене, она не сразу это заметила, а заметив, вздрогнула. Кровь ударила в голову, щеки вспыхнули от смущения. Она не знала, что делать. Если отдернуть руку, он может обидеться; если оставить все как есть, он станет лелеять ложную надежду. Одри утратила всякий интерес к спектаклю. Ее рука, обтянутая шелковой перчаткой, лежала под его ладонью, похожая на мертвую рыбешку. Несколько минут спустя (а они показались ей вечностью) девушка осознала, что ничего с этим не может поделать. Она должна забыть об этом и найти в себе силы досмотреть финальную сцену. Одри пыталась убедить себя в том, что это всего лишь дружеский жест. В конце концов, она ведь плакала, а какой мужчина не захотел бы успокоить плачущую женщину? Он просто добр к ней. Она заставила себя снова сосредоточить внимание на танцорах.

Сесил был счастлив тем, что Одри даже не попыталась найти предлог, чтобы высвободить руку. Он осмелился сжать ее крепче. Все шло даже лучше, чем он надеялся.

Когда представление закончилось, молодые люди вышли из здания театра и направились к маленькому ресторанчику неподалеку. Одри пребывала в подавленном настроении. Сесил решил, что она слишком взволнована увиденным, чтобы говорить. Рука Одри горела под шелком перчаток, а голова болела от мысли, что границы официальных отношений были нарушены и именно она позволила этому случиться.

Одри не хотела портить Сесилу вечер. Он ведь так старался, и было бы нечестно омрачать его радость. Прилагая колоссальные усилия, чтобы быть вежливой, она смеялась и поддерживала разговор, отчаянно пытаясь создать хотя бы видимость хорошего настроения. Сесил был слишком толстокожим, чтобы заметить перемену в ее настроении. Он не чувствовал ее душевного состояния, а видел только выражение ее лица и блеск в глазах, которые убеждали его в том, что его чувства взаимны.

И только когда они остановились на пороге дома Гарнетов, Сесил наконец-то осмелился произнести то, что намеревался сказать с того самого момента, как взял ее за руку в театре.

— Одри, — начал он, — я получил от сегодняшнего вечера огромное удовольствие.

— Я тоже, Сесил. Я не смогу достойно отблагодарить тебя, — ответила она, чувствуя облегчение при мысли о том, что вечер закончен, и повернулась, чтобы открыть дверь.

— Можешь, — возразил Сесил, неожиданно беря девушку под локоть.

Она вовремя увернулась и заметила в его глазах пугающую решимость. Как остановить его, чтобы он не сказал этих слов?

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Одри, — сказал он, победно улыбаясь, будто был уверен, что она хотела услышать эти слова так же сильно, как он жаждал произнести их.

Одри попятилась и вынуждена была опереться о дверь, чтобы не упасть.

— Я знаю, что это для тебя неожиданность, и ты не обязана давать мне ответ сегодня или завтра. Ты можешь все обдумать. Но со своей стороны я уверен, что ты — та женщина, с которой я хочу провести всю свою жизнь, и думаю, ты тоже это знаешь. Правда, Одри, ты знаешь?

Одри попыталась придумать достойный ответ, но ее разум вдруг заполонило несметное количество слов, и она не знала, какие выбрать. Она застыла на месте с приоткрытым ртом и хлопала глазами, испытывая единственное желание — убежать и разрыдаться.

Сесил галантно придержал дверь и смотрел, как она идет по коридору.

— Я с нетерпением буду ждать твоего ответа, — шепотом сказал он, зная, что в доме все спят. — Спокойной ночи.

Одри заставила себя обернуться и пробормотать «спокойной ночи». Сесил закрыл дверь и зашагал вниз по тропинке, которая вела на улицу, насвистывая свой любимый военный марш.

Одри, пошатываясь, поднялась вверх по ступенькам, замирая от ужаса и крепко держась за перила, чтобы не споткнуться. Айла, ожидавшая сестру в ее спальне, услышала тяжелые шаги и выскочила на лестницу. Увидев бледное лицо Одри и ее синие губы, она испугалась, что случилось что-то ужасное:

— О боже, он набросился на тебя?

Одри медленно покачала головой.