Соната незабудки - [37]

— Он ужасно красив, — прошептала Роуз, глядя, как Одри и Сесил садятся в машину.

— Да, настоящий джентльмен, — подтвердила тетя Эдна. — Такие молодые люди не часто встречаются в наши дни.

— Я вовсе не думаю, что он подходит Одри, — сердито отозвалась Айла с порога.

Роуз и тетя Эдна обернулись. На их лицах было написано удивление.

— Да, не подходит. У них нет ничего общего. Одри любит поэзию и музыку, а Сесил — армию и шахматы. Они — плохая пара. И уж что Одри точно не нужно, так это чтобы в ее жизни появился еще один человек, который будет навязывать ей свою волю!

— Что ты такое говоришь, Айла? — спросила Роуз в замешательстве.

Тетя Эдна нахмурилась, глядя на Роуз, но та лишь неодобрительно покачала головой.

— Закончится все тем, что Одри выйдет за него, только чтобы доставить удовольствие тебе и папе! — закричала Айла в отчаянии. Она хотела добавить: «И она вовсе не любит его», но вовремя остановилась и побежала вверх по лестнице в свою комнату.

Когда за младшей дочерью захлопнулась дверь, Роуз в недоумении пожала плечами.

— Боже мой, — вздохнула она, — что происходит с моей дочерью?

Тетя Эдна многозначительно взглянула на сестру.

— Зеленоглазое чудовище? Ревность? — заключила Роуз, прочитав по выражению лица мысли сестры.

— Боюсь, что да, — ответила тетя Эдна. — Как бы то ни было, но все внимание вы сейчас уделяете Одри, а малышке Айле не достается ничего.

— Ты права, Эдна. Но не беспокойся, я все исправлю, — сказала Роуз, почувствовав облегчение от мысли, что гневные слова дочери не имеют под собой оснований.

Сесил сел в машину и опустил стекло. Порывы свежего зимнего ветра помогли Одри справиться с приступом тошноты. Как только первая неловкость исчезла, разговор начал складываться и Сесил вновь обрел уверенность. Зная, что за ней не наблюдают полные надежды глаза матери и тети, Одри почувствовала себя спокойнее. Скоро она пришла к выводу, что ее страхи были преувеличены, и продолжала глядеть в окно, вспоминая полные тайны волшебные ночи в Палермо. Ее сердце принадлежит Луису, но почему бы ей не получить удовольствие от дружеского общения с Сесилом?

Одри была очарована красотой театра «Колон», выделявшегося на фоне других домов широкой Авенида де Юлио. Он был похож на огромный, богато украшенный дворец из мира сказок. Подсвеченный золотыми огнями, мерцающими в зимней темноте, его фасад соединял в себе элегантность и вычурность архитектурных памятников Парижа, навевал мысли о романтических дворцах Рима. Для Одри театр стал воплощением культуры и искусства того далекого мира, которым она однажды будет наслаждаться с Луисом. Одри и Сесил вышли из машины и медленно направились к театру. Сесил набрался смелости и приобнял Одри, желая поддержать ее при переходе через скользкую мостовую. Город Одри очень нравился, и она чувствовала, как приятное волнение охватывает ее, нетерпеливо проникая в каждую клеточку и поднимая настроение. Радуясь происходящему, она начала смеяться и болтать без умолку, давая оценку людям, их одежде и украшениям, великолепию театра и своему собственному безудержному веселью.

Сесил был очень счастлив. Все в Одри казалось ему прекрасным, особенно ее умение восхищаться миром, которое он открыл для себя в этот вечер. Глубоко тронутый тем, что девушка чувствует себя рядом с ним совершенно комфортно, он смотрел на ее оживленное лицо и думал о том, что видит ее такой, какой никто другой никогда прежде не видел.

Они заняли свои места в одной из многочисленных лож, висевших по периметру театра, словно позолоченные спасательные шлюпки на борту корабля, и стали наблюдать за бесконечным потоком сопровождаемых кавалерами женщин, плавно двигавшихся по проходам в блестящих нарядах, жемчужных ожерельях и бриллиантах. Гул восторга поднимался к потолку, смешиваясь в жарком воздухе с тяжелым запахом духов и шампанского. Одри положила руки, обтянутые перчатками, на перила перед собой и стала разглядывать музыкантов в оркестровой яме, которые настраивали инструменты. Сесил открыл программку и передал Одри маленький театральный бинокль.

— Боже мой, как красиво! — восторженно воскликнула девушка, наводя бинокль на музыкантов. — Посмотри, вон стоит дирижер, — прошептала она, когда публика в зале перестала шуметь и чинно зааплодировала.

Дирижер поклонился, сделал эффектный жест. Удержав внимание музыкантов на какое-то время, он опустил руки, и полилась прекрасная трепетная музыка.

С этого момента взгляд Одри был прикован к сцене. Танцоры двигались с грациозностью газелей, и она в восхищении следила за ними. Сесил, которому балет не нравился, смотрел в темноте на Одри, получая удовольствие от созерцания ее лица, выражение которого менялось по ходу действа.

— Это было великолепно, — выдохнула Одри в конце первого акта. — А сцена, когда героиня покончила с собой…

— Я очень рад, что тебе нравится, — ответил Сесил, смущенный тем, как бурно она реагирует на происходящее. — Можно предложить тебе что-нибудь выпить? Может быть, бокал шампанского?

Она утвердительно кивнула и стала искать в сумочке носовой платок.

— Господи, я всегда плачу, когда слушаю красивую музыку. Но эта такая грустная…