Сомнамбула - [14]
Комната со сферическими углами, закрытые двери, пыль.
Запечатаны, сброшены в море, не хочется разговаривать, даже смотреть друг на друга не нужно, ты везде. Зачеркнуть и начать сначала, обгоняя течение, чтобы история была наготове, когда нас освободят
выведут под руки
у обоих совершенно седые волосы
нет, это только кажется
соль и солнце
он и она, имена давно осыпались
два бумажных человечка
которых еще нужно одеть накормить
и научить жить заново
Выйти из дома, накупить всякой всячины, пива, если хочешь, взять с собой пару книжек, которые, ясное дело, никто читать не будет, сесть в троллейбус, доехать до конечной, найти маленькую бухточку, там все это съесть, положить книжку под голову и уснуть. Кроме шуток. Сочинение на тему «как я провел самый счастливый день своей жизни». Я просто хотел себе представить, как это могло быть с нами другими. И не смог.
— Не понимаю, как тебя выносят твои родственники.
— Они привыкли.
— А у меня что-то не получается.
— Поживи тут с мое.
— Это предложение?
— Да.
— И не подумаю.
— А что так?
— А так. Ты зануда и мизантроп.
— Понятно. Это я еще в форме, в своем уме. А стану старым — что тогда?
— Не хочу тебя огорчать, но вряд ли ты сильно изменишься.
— Э, не скажи. Истинная природа человека видна только в старости, это Аристотель придумал, не я, не надо морщиться. Моя бабушка, например, после восьмидесяти лет внезапно сделалась клептоманкой. Воровала чайные ложки. Когда она умерла, мы вытрясли у нее из матраса целую скобяную лавку. Так что у меня наследственность не очень. Я стану гнусным таким старикашкой, чистеньким и абсолютно сумасшедшим. А ты, скорее всего, будешь страшно разочарована. В отместку за бесцельно прожитые годы начнешь тиранить окружающих однообразными и не очень правдивыми историями про бурную молодость. Каждый день одно и то же, слово в слово.
— Весьма правдоподобно, даже слезу вышибает. Так и вижу тебя с клюкой и авоськой, полной пивных бутылок.
— Я рад, что тебе нравится сценарий.
— Однако хочу заметить, что ты передергиваешь. Возьмем, к примеру, Аристотеля. Он вообще-то утверждал, что истинная природа человека видна в возрасте акме, то есть в нашем с тобой возрасте. О счастье же, действительно, можно судить только за полную жизнь. Если предположить, что мы оба к гениям не относимся и в 37 лет не умрем — говори за себя — ой, извини, пожалуйста, я и забыла, что ты собираешься переплюнуть Тойнби — ага, и тебя зацепило, как я погляжу, — я на тебя не сержусь, честно, я давно ждала чего-то в этом роде.
— Ну вот, дождалась.
— И что, по-твоему, мне теперь делать?
— Не знаю. Впрочем, у меня появилась гениальная мысль.
— Неужели.
— Пойдем погуляем.
— Ты серьезно? С этими?
— Они тоже люди.
— Эти, в песочнице?
— А что, там вполне удобно.
— Ты тоже будешь на старости лет с ними поддавать.
— Ага, а ты научишься наконец лузгать семечки.
— Размечтался.
— И выходить на улицу в тапках. Здесь все тетки ходят в тапках. Будешь искать меня по песочницам.
— Больно надо.
— Останешься со мной — ничего другого не будет.
— Ничего не будет и так.
— Ладно, сиди тут, а я пошел за сигаретами. У нас даже бычков не осталось, в доме чистота. Сразу видно, женщина завелась.
— Это вши заводятся, а женщины появляются и исчезают.
— Ну теперь-то я знаю разницу. Вставай, пошли. Только не исчезай по дороге. Кто вас, женщин, разберет.
И.т. д., и.т.п. Слово в слово, и никто не помнит, что вчера говорилось ровно то же самое. Стоит ли в таком случае бояться старости.
давно пересекли экватор
все дальше на юг
карты закончились ориентиров нет
необитаемое море
первооткрыватель заплатит жизнью
даже если доберется до берега
его сразу же съедят
представь себе — мы вышли на улицу
покинули нашу комнату, кухню, потом закрыли дверь
и влились в ряды потребителей пива балтика
сушеные осьминоги, кольца кальмаров, хорошая порция йода
плавники акул, кожа, содранная с солью
у потерпевших крушение
на плоту нет ни воды ни сна
даже горизонта нет
настолько сужено наше представление о счастье
прозрачное сердце полное морской воды
древнее зеленое беспозвоночное сердце
прошлое сошло как чернила
омытая морем моя душа была как стекло
и чей-то ребенок смотрел сквозь него на небо
зеленое солнце там где мы лежали связанные по рукам и ногам
пока над нами собирались дети-рыбы не сумевшие родиться на свет
водяной столб уходил вверх спасатели шарили по дну
солнце как лунатик с закрытыми глазами по комнате от стола к кровати
слабые анемичные страдаем от перепада глубин — слишком быстро
слишком мало на нас давит здешняя жизнь
хватая воздух ртом хотим сберечь
а потом это окажется горстью обыкновенного песка
там на глубине — я только и успел сказать
смотри
любовь сон тело
три слова три ключа
возьмись за любой
и поверни
лицом к себе
возьми за плечи встряхни
бей по щекам кричи
как будто у тебя есть на это право
потому что скорая все равно не приедет
у нее на небе много дел
вызовы по несуществующим адресам
где ты говоришь твой дом
крепче этого сна нет ничего
крепче этой просроченной любви
чтобы держала как соль как наст
там где мы живем
никто не услышит
возьми на руки плачь
ее тело легче чем я думал
как ты теперь будешь
приводить ее в чувство
«Высотка» — это настоящий студенческий универсум начала девяностых. В нем есть Москва и Ленгоры, знаменитое высотное здание МГУ, зачеты, экзамены, разговоры на подоконниках, дневники и письма, много музыки, солнца и путешествий налегке. Главные герои «Высотки» интересны и важны себе и друг другу, серьезны и уязвимы так, как бывает только в юности. И все же в романе Екатерины Завершневой главное остается между строк. Это не сюжет, не подробности и даже не характеры, но сам воздух того времени. И, наверное, свобода, о которой так много говорят герои романа, не замечая, что они бессовестно, бесповоротно счастливы, и что этого счастья теперь ничто не сможет отменить…
Завершнева Екатерина родилась в 1971 г., живет в Москве.Закончила факультет психологии МГУ им. Ломоносова, кандидат психологических наук, автор тридцати научных работ на стыке философии и психологии. Участник литературного объединения «Полутона». Публикации в журналах «Новое литературное обозрение», «Вопросы психологии», «TextOnly», «РЕЦ», «Reflect» и др.Автор книги «Сомнамбула» (СПб.: Лимбус Пресс, 2009).«Над морем» — первый поэтический сборник автора, в который вошли избранные стихотворения разных лет (1999–2008).Сегодня я жду от стихов не красоты и комфорта, а жизненных наблюдений, зафиксированной реальности, аналитического подхода.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
Эта книга не только о фашистской оккупации территорий, но и об оккупации душ. В этом — новое. И старое. Вчерашнее и сегодняшнее. Вечное. В этом — новизна и своеобразие автора. Русские и цыгане. Немцы и евреи. Концлагерь и гетто. Немецкий угон в Африку. И цыганский побег. Мифы о любви и робкие ростки первого чувства, расцветающие во тьме фашистской камеры. И сердца, раздавленные сапогами расизма.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.