Соломенный кордон - [88]
— А я тебе что говорил? Тут, доктор, сейчас такие чудеса увидишь, дух перешибет.
Они заходили кругами, прихлопывая в ладони и продолжая дробить каблуками:
И вдруг Клим сорвался с места и, неловко приседая, разбрасывая свои длинные ноги, пошел по кругу, хрипло выкрикивая:
Девушки опрометью метнулись из круга. Лилия перестала играть, захохотала, и все, кто стоял, тоже засмеялись. Клим поклонился:
— Благодарю публику! — сел опять рядом со мной. — Я, доктор, если хочешь знать, такие колена выделывал, что ахнешь!
К фонарю подошли парни. Среди них выделялся высокий, с волнистым густым чубом парень. Из-под пиджака, наброшенного на прямые могучие плечи, виднелась светлая рубаха, одна штанина темных брюк была закатана до колена, другая чуть ниже, босые ноги забрызганы грязью.
— Ванек, гдей-то ты был? — спросила высокого парня Лилия.
— Торф копал, — ответил он, тряхнув светлыми волнами чуба, выкрикнул: — Ну-ко, вжарь страдануху!
— Вот это молодец! — восхитился Клим.
Лилия покосилась в нашу сторону, поправила баян, выждала и, зыркнув из-под крутых бровей на парня, лихо заработала длинными красивыми пальцами.
Ванек замер, как бы вслушиваясь в мелодию, подходящая ли? Не фальшивит ли баянист? И, сделав комическую гримасу, выписывая ногами кренделя, прошелся по кругу и, остановившись напротив Лилии, выпятив, словно мельничный жернов, грудь, ухарски запел:
Когда Ванек пел, Лилия не играла, потом проиграла мелодию и чистым, высоким голосом запела сама:
— Вишь, как чешет, а ты — поехали! — сиял Клим. — Здесь, доктор, такие чудеса увидишь...
Молодежь подходила, и круг увеличивался, и все с интересом слушали частушки:
Ребята дружно захохотали, а Ванек, не меняя позы, рассматривал Лилию. Клим презрительно сплюнул, нахмурился:
— Красавчик выискался!.. — Видно было, что симпатия его на стороне Лилии.
— Что, съел?! — вдруг выкрикнул Клим.
Все с удивлением уставились на Клима. Ванек перестал «страдать» и, сжав кулаки, направился к нам:
— Чтой-то тут за публика?! — рядом с Ваньком как из-под земли возникло несколько парней, я почувствовал недоброе.
— Ваня, дак это же шофера... откуда вы, ребята? — она встала между нами. — Клим, вот это и есть наш лучший тракторист. — И опять к Ваньку: — Застряли они, машина за деревней, по заднюю ось в грязи.
— Во как! — усмехнулся Ванек.
— Вы познакомьтесь! — подтолкнула она Клима к Ваньку.
— Держи калантырь, — протянул руку Клим. — Мы, брат, тут тебя давно дожидаемся.
Ванек пожал протянутую руку, снисходительно сказал:
— Своего брата шофера завсегда выручу. За трактором смотаюсь, а вы шагайте к машине.
Довольные неожиданным исходом разговора, мы с Климом направились к машине, следом за нами пошли все, кто был у клуба.
По небу плыли клочковатые темные облака, далеко в стороне от нас вспыхивали зарницы, освещая на мгновение бревенчатые избы, корявые разлапистые ракиты.
Сырая земля отдавала дождем, с огородов тянуло навозом.
Лилия заиграла «страдание», и кто-то визгливо запел:
Лилия ответила:
Когда опять кто-то запел визгливым голосом, я прислушался и узнал Клима:
Дорогу, словно молнии, полоснули лучи фар, тут же я услышал трактор. Толпа с визгом расступилась, и трактор, громыхая прицепом, пронесся мимо. Прокатясь метров двадцать, он стал.
— А ну, навались! — крикнул Ванек.
В кузов прицепа полезли парни и девчата. Клим метнулся к Лилии, предлагая ей помощь, но его незаметно оттеснил Ванек и, взяв у девушки баян, усадил ее в кабину трактора.
Среди вязкой ночной тьмы в кювете одиноко стояла наша полуторка. Я стал на колесо и посмотрел в кузов, все ящики вроде были на месте.
Трактор легко выхватил машину и тащил ее до мощеной дороги, километра три. Выкатив на дорогу, Ванек отцепил буксирный трос, объяснил нам, как ехать дальше. Мы поблагодарили его, сказали Лилии спасибо.
— Не за что, — ответила она. — Будете в этих краях, заезжайте к нам в Счастливку.
— Как в Счастливку?..— выкрикнул Клим.
— А так, в деревню нашу, Счастливку...
— У меня же тетка тут живет!.. Пелагею Марковну Дегтяреву знаешь?
— Во племянничек выискался! — до ушей улыбнулась Лилия. — Дак она пять лет назад на пенсию ушла. Избу продала и в город к сыну укатила.
Клим поскреб затылок, понимающе кхекнул, сел за баранку.
Я видел, как Лилия и Ванек под восторженные крики влезли в кузов прицепа, а кто-то из парней повел трактор.
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
В сборник известного советского писателя Юрия Нагибина вошли новые повести о музыкантах: «Князь Юрка Голицын» — о знаменитом капельмейстере прошлого века, создателе лучшего в России народного хора, пропагандисте русской песни, познакомившем Европу и Америку с нашим национальным хоровым пением, и «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» — о прославленном короле оперетты, привившем традиционному жанру новые ритмы и созвучия, идущие от венгерско-цыганского мелоса — чардаша.
В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.