Соломенный кордон - [89]
Лилия ответила:
Последнюю частушку из-за расстояния я разобрал с трудом:
Чтобы лучше были видны ухабы и выбоины, Клим включил дальний свет. Он сидел и сосредоточенно всматривался в дорогу.
— Сколько мы с тобой зря колесили и бензину сожгли, — сказал я.
— А тебе понравилась Лилия?
— Интересная...
— Вот я и думаю, что не все бабы красивые, привлекательные... Эх, доктор, а у меня в этой Счастливке любовь живет. Промчалось время одним солнечным деньком, спохватился я поздно.
— А мне казалось, что ты женат.
— Не женат. В нашем селе держал одну на примете, да она к односельчанам не расположена. Все приезжих высматривает. К твоему дружку симпатию имеет, да что-то он к ней не очень.
— Красивая?
— Надюха-то? — Клим цвиркнул сквозь сжатые губы в окно, — в порядке девка, ладная станом, да и лицом хороша... Но об этом, доктор, довольно. Прошу тебя, ты Мокеевичу о наших «кругах» не рассказывай...
— Мне что...
— И я об этом, что тебе. Ты правда в пастухи приехал наниматься?
— Правда.
Дорога раздвоилась. Клим нажал на тормоза.
— Куда ехать? Горючее кончается, надо подзаправиться.
Пока он заправлялся, я уснул.
Утром мы выехали к небольшому полустанку. На железнодорожной насыпи сидел какой-то человек и что-то делал. Солнце начинало пригревать. Клим остановил машину, мы вылезли из кабины, подошли к человеку и спросили, как проехать к трассе.
Он поднял краснощекое лицо, внимательно осмотрел нас полусонным взглядом, ответил:
— Через переезд, а там налево до самых Выселок. — Опустил голову, как будто задремал, но руки закручивали гайку.
— Где этот переезд? — спросил я.
— Во-он там, — не поднимая головы, продолжая закручивать гайку на рельсовых стыках, ответил он.
Я постарался догадаться, где же это «во-он там». В ту сторону посмотрел и Клим, потом мы стали изучать железнодорожную насыпь, но никаких признаков переезда не заметили.
— Растолкуй, пожалуйста, как нам все-таки к переезду попасть.
Человек бросил ключ, вяло улыбнулся:
— Весна. Припекает... Гайку, и ту крутить желания нет. Видать, приезжие?
По лицу стекал пот.
— Жарко. А вы ехайте прямо, — показал рукой вперед. — Жарко!..
На нем ватный стеганый пиджак, на голове шапка.
— Разденьтесь!
— И правда! — согласился он. — Во-от как разморило. Туды-сюды, а деньки летят, вот и май подкатил...
Мы тихо поехали вдоль железнодорожной насыпи.
— Гей, гей! — раздался голос. — Остановитесь!
Нас догнал человек.
— Забыл!.. — переводя дух, сказал он, — забыл... вам куда надо-то?
— На трассу выехать! — крикнул Клим.
— Ну, тогда все правильно, — расстегивая пиджак и помахивая шапкой, он добавил: — Только вот что, до переезда еще версты три. Городские привыкли к указателям, а там их нету. Брошено несколько шпал через пути, и все. Народ у нас смышленый, шофера бойкие... — Он попросил закурить. Берет желтыми, в мазуте, пальцами у Клима папиросу, надевает шапку и идет назад. И вдруг возвращается опять:
— Давайте-ка я вас провожу.
— Зачем?
Он задумывается.
— Да, зачем? — повторяет мой вопрос. — Весна, разморило... а папироску еще про запас дайте.
Клим сердито засопел.
— Дай, тебе что, жалко? — прошу я.
Он протягивает нехотя пачку с папиросами. Человек берет две. Добродушно усмехается, прячет папиросы в шапку.
— Вот теперь как бы веселей будет... Переезд прямо, ехайте и смотрите... А то, может быть, ко мне в гости заехаем, у меня баба исправная, угощения всегда есть. Спроси у любого, как живет Яшка-обходчик? И каждый скажет...
Не дослушав Яшку-обходчика, мы поехали.
Домой попали во второй половине дня. Клим подрулил к гаражу, и мы принялись разгружать запчасти.
V. Партизан
С Партизаном меня познакомил сам Ведрин.
— Савелий Фомич, вот это и есть твой преемник и мой друг Максим, студент.
Старик прищурил хитроватые глаза, обошел меня вокруг, окинул снизу доверху внимательным взглядом и зачем-то крякнул.
— Вот ему и передашь, Фомич, сложность своего ремесла. Он, поди, уже полынь от лопуха не отличит, — добавил Ведрин и, оставив нас один на один, заспешил на свой агропункт.
— Пошли! — хрипловато сказал Савелий Фомич, приглашая меня хозяйским жестом в поле.
Я пропустил его вперед и зашагал за ним следом по уже знакомой дороге.
Сегодня извилистые берега речки были пустынны. На какое-то время старик задержался на склоне, сошел с дороги, изучающе осмотрелся, поковырял носком сапога землю, и только после этого мы спустились в пойму.
В одном месте из серых зарослей прошлогоднего камыша подхватились два больших кроншнепа, ярко мелькнув белыми надхвостьями, понеслись к Митрохину кусту. От резкого взлета крупных птиц пересохшие метелки камыша брызнули желтоватым пухом. Савелий Фомич даже не взглянул на птиц. Он широко шагал, чавкая водянистой почвой.
— Вишь, как здеся травка проросла? — обратился он ко мне. — Неделю тепла — и встанет. А там, на сугреве, — показал он в сторону холмов беспалой кистью правой руки, — уже зелень. День, два — и можно скотину поманеньку пускать. Сначала туды, потом к Митрохину кусту, а тоды уже здеся, по пойме. — Старик вроде рассуждал сам с собой, но я знал, что он все говорит для меня.
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
В сборник известного советского писателя Юрия Нагибина вошли новые повести о музыкантах: «Князь Юрка Голицын» — о знаменитом капельмейстере прошлого века, создателе лучшего в России народного хора, пропагандисте русской песни, познакомившем Европу и Америку с нашим национальным хоровым пением, и «Блестящая и горестная жизнь Имре Кальмана» — о прославленном короле оперетты, привившем традиционному жанру новые ритмы и созвучия, идущие от венгерско-цыганского мелоса — чардаша.
В новую книгу Людмилы Уваровой вошли повести «Звездный час», «Притча о правде», «Сегодня, завтра и вчера», «Мисс Уланский переулок», «Поздняя встреча». Произведения Л. Уваровой населены людьми нелегкой судьбы, прошедшими сложный жизненный путь. Они показаны такими, каковы в жизни, со своими слабостями и достоинствами, каждый со своим характером.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.