Соло для оркестра - [157]

— Примите наше искреннее соболезнование, пани Грушкова…

— Никто никогда не знает, что его ждет завтра…

— У вас хоть семья большая…

— И мы с вами, пани Грушкова…

— Несчастье всех сближает…

— Хорошие люди уходят рано, а всякая дрянь живет…

— Ничего не поделаешь…

— Выше голову, пани Грушкова…

— Самое главное — не поддаваться горю…

Все почтенные дамы, у которых старая Грушкова раз в неделю убирала квартиры — прежде и теперь, — откуда-то прослышали о похоронах и почти все пришли.

— Чтоб не чувствовала себя такой одинокой, пусть видит, что и мы здесь, что мы тоже люди и сочувствуем ей.

— Как она за эти дни постарела!

— Вы заметили, даже плакать не может… Глаза красные, а слез нет!

— И на наши соболезнования отвечает шепотом… Послушайте, как тихо она говорит! Приглашает на поминки. Вы считаете, надо пойти?

— Да ведь заказан автобус, он стоит возле кладбищенских ворот. Разве вы не слышали?

— Думаете, она хотела бы видеть на поминках всех, кого давно знает?

— Такое внимание она оценит. Постараемся облегчить ее горе.

— Разумеется, постараемся.

Поминки в зале общественной столовой «Будущее» были многолюдные и богатые. Присутствовали уважаемые гости: три актрисы, три учительницы, две докторши, заведующая учебной частью школы, дама-психолог, жена заслуженного артиста, жена композитора и даже дочь одного столь знаменитого человека, что в позапрошлом году его именем назвали улицу. Каждая из этих женщин жила в уютной квартирке, и ключи от всех квартир были собраны в одной увесистой связке, покоившейся в кармане пани Грушковой. В каждый из дней недели она поочередно отпирала одну из квартир, пила на кухне черный кофе, читала наказ, что ей нужно прибрать, привести в порядок, добросовестно все выполняла, и после ее ухода квартира благоухала моющими средствами, ибо у чистоты есть свой запах. Если до трех часов в квартире никто не появлялся, ей было чуточку обидно, что не с кем перекинуться словцом, и, взяв оставленные для нее деньги, она уходила. Благодаря этим совершенно одинаковым трудовым дням, неделям, месяцам и годам она смогла вырастить и выдать замуж старшую дочь Мартушку. В приданое Мартушка получила трехкомнатную квартиру и гарнитур мебели для гостиной. Янко женился и ушел в чужой дом; покидая родное гнездо, он получил автомашину. Оставалось обеспечить младшую, Эвочку, но той уже нет.

Все дамы на поминках плакали. Все пришли поглядеть друг на дружку, посравнивать и убедились, что самая старшая из них лет на пятнадцать моложе их приходящей прислуги.

— Тетушка… вы же наша добрая тетушка, пани Грушкова…

— Вы ангел-хранитель наших семей…

— Ваша простая человеческая мудрость — бальзам, проливаемый на наши истерзанные проблемами души.

Каждая старалась превзойти других в поисках лекарства для ее исстрадавшегося сердца. Работающие, вечно занятые, вечно сетующие на нехватку времени женщины всячески выказывали ей свое уважение и признательность.

— Для моих дочерей вы образец порядочности.

— Такие похороны — не только скорбь и печаль, но еще и огромные расходы!

Стоило кому-то произнести слово «расходы», как поднялся пан Шимачек и с достоинством стал собирать в тарелку стокроновые бумажки, хотя к Шимачекам пани Грушкова не ходила уже более десяти лет. Старая женщина и ее муж, бывший грузчик, в оцепенении смотрели на этот ритуал, подливали в опустевшие бокалы вино… Ни словечка не промолвили, когда в группках подвыпивших гостей стали рассказывать анекдоты, когда зазвучали сперва грустные разбойничьи, а потом и задорные народные песни.

— Это вам на пополнение семейной казны, тетушка Грушкова!

Под конец кое-кто даже пожалел, что помещение снято только до десяти вечера, а время бежит так немилосердно быстро.

Но это уже прошлое. Ноющее, незарубцевавшееся и неисцелимое. Все ее прошлое, вчерашнее, недавнее, не очень давнее и совсем далекое, как бы сосредоточилось в связке чужих ключей, которые пани Грушкова распознает на ощупь.

Понедельник — грубые, шероховатые зубцы ключей от квартиры инженерши Ярнецкой.

У пани Бутаровой, муж которой заместитель директора в банке, и потому она боится воров, день уборки — вторник. Как-то супруг привез ей из Швейцарии особо надежный замок, отпирающийся ключиком с зубцами по обе стороны стержня.

Бункашова — учительница, а ее муж — начальник отдела в каком-то министерстве. Инженер. Каждую среду надо отпереть их квартиру одним ключиком обыкновенным и вторым патентованным. Третий ключик от холодильника — его тоже запирают, хотя там обычно ничего не найдешь, кроме бутылки молока, кастрюльки кислого картофельного или чечевичного супа с лавровым листом, сковородки с картошкой или рисом, банки мясных консервов, бутылки пива да записки: «Приятного аппетита, тетя Грушкова».

Четверг — день почти гладкого ключика. Семья Заховаев живет в четырехквартирной вилле, где есть даже собственный дворник. Он каждый раз весело приветствует Грушкову: «Здравствуйте, коллега!» — а порой заходит побеседовать и выпить чашечку кофе.

— Пан Заховай продвигается все выше и выше, коллегушка. И только вопрос времени, когда ему определят казенную помощницу для домашних услуг. Подыщите-ка лучше на четверги кого-нибудь другого.