Солдаты без оружия - [152]

…Однажды мы с Андреем поехали в штаб дивизии и разыскали тех двух офицеров, которые жили вместе с Угриновичем.

Исторический термос лейтенант берег как память о капитане, берег он и карту археолога Угриновича и после войны собирался передать ее в музей.

Недавно я узнал, что на строительстве Нурекской ГЭС бульдозерист обнаружил клад. Это был кувшин со старинными монетами. У нас, в Таджикистане, подобные находки не редкость. В самом Душанбе каждый день то экскаваторщики, то бульдозеристы находят клады монет, громадные «хумы» — глиняные кувшины, предназначавшиеся для хранения вина или зерна.

Край наш богат историей. И, узнав о новых находках, я всякий раз вспоминаю капитана-археолога, мирного человека, так хорошо знавшего прошлое, любившего настоящее и умевшего жить для будущего и воевать за него.

Перевод М. Явич.

«НОЧНОЙ ОХОТНИК»

Моего друга, разведчика Шарафа, однополчане прозвали «ночным охотником».

Я хочу поближе познакомить вас с этим удивительным человеком.

Шараф Саидов — таджик, родом из Ферганы. Кроме таджикского, он свободно владел узбекским и русским языками. По профессии Шараф геолог. Перед тем как пойти добровольцем в армию, работал в геологоразведочной партии.

Он был добродушен, любил пошутить. Военная форма сидела на нем ладно и очень шла. И хотя он был только в звании старшины, подтянутый, в хорошо пригнанном обмундировании, он походил на офицера. Когда Шараф появился у нас в части, его прозвали франтом и не очень-то верили, что из него получится настоящий боец. Но вскоре от этих сомнений не осталось и следа.

У Шарафа была одна страсть — шахматы, и, как только выкраивалось немного времени в нашем весьма насыщенном дне, он немедленно вытаскивал из своего вещмешка шахматную доску:

— Кто желает мат получить?

Надо прямо сказать, желающих находилось немало, и они сменяли друг друга. А однажды Шараф чуть не обыграл даже такого первоклассного шахматиста, как наш полковник Смирнов. Партия была напряженной. Болельщиков собралось много. А положение у полковника создалось, как говорится, «матовое». Победа была у Шарафа в руках. Но Шараф, человек восточный, воспитанный в традиционном уважении к старшим, счел неудобным обыграть полковника на глазах у молодых солдат. Сделав неточный ход, он свел партию вничью. Впрочем, обмануть полковника ему не удалось. После окончания партии тот, укоризненно покачав головой, сказал:

— Зачем же вы так, старшина? Игра была ваша.

Шараф не знал, что сказать, и промолчал.

— А впрочем, молодец, старшина, хорошо играете. Шахматы — игра серьезная и для разведчиков полезная.

Этим дело и кончилось, и с тех пор Шараф окончательно прославился в части как непобедимый игрок.

Мы с ним расстались на северном направлении Донского фронта.

Прощаясь, Шараф не выдержал своего обычного, чуть насмешливого тона и, глядя на меня повлажневшими глазами, сказал:

— Мало того, что пришлось покинуть дом, так еще и с друзьями приходится расставаться.

— Вот увидишь, мы непременно встретимся где-нибудь на фронте, — попытался я утешить его.

— Хорошо, если бы так. — Шараф тяжело вздохнул.

Впереди нас ожидали жестокие бои, и у каждого на сердце было тревожно. Мы расстались, крепко пожав друг другу руки.

Около двух месяцев я ничего не слышал о Шарафе. Но однажды мы с Андреем Симаковым зашли в редакцию армейской газеты. Один из сотрудников, узнав, что я таджик, вынул из полевой сумки тетрадь и, полистав, сказал:

— У меня есть любопытные записи о вашем земляке. Хотите, прочту?

Я, конечно, с радостью согласился.

— Шараф Саидов, разведчик Н-ской части. Прославился отвагой и находчивостью. Бойцы прозвали его «ночным охотником». Днем он обычно или спит в своей землянке, или играет в шахматы, а ночью выходит на «охоту» и к утру возвращается обязательно с «языком».

Меня очень обрадовало известие о Шарафе, и я решил разыскать его. Его часть входила в состав нашей армии и находилась где-то недалеко.

— Вот это удача! — обрадовался сотрудник редакции, узнав, что Шараф Саидов мой старый друг и я хочу с ним встретиться. — В таком случае мы попросим вас написать о нем очерк. Согласны?

На следующий день я выехал к Шарафу. Долго колесил я по бескрайней сталинградской степи, поднимался на холмы, перебирался через перевалы, спускался в балки, пока наконец не нашел нужную часть.

В полутемном блиндаже, где разместился разведвзвод, меня встретил невысокий лейтенант. Узнав, кого я разыскиваю, он помрачнел и насупил рыжие брови.

— Вы опоздали на три дня.

— Что значит — опоздал? — холодея, спросил я.

— Вот уже трое суток он не возвращается с задания. Пропал без вести… Мы даже партию в шахматы не закончили. — Лейтенант показал на доску с расставленными фигурами. — Думал, вернется, доиграем… Да не вышло…

Мне вспомнились прощальные слова Шарафа, его печальные глаза.

— Жалко парня, — прервал затянувшееся молчание лейтенант. — А тут еще, товарищ капитан, последние дни у разведчиков дела были неважнецкие. Враг на нашем участке стал пуганый. Мы никак «языка» раздобыть не могли. Ну и пропесочило нас начальство! А за день до того, как Шараф пошел в разведку, к нам в дивизию приехал начальник штаба армии. Вызвал к себе разведчиков и такого нагоняя дал! И Шарафу крепко досталось. А он знаете какой… По правде говоря, если бы в то время кто-нибудь притащил «языка», я бы собственноручно снял с себя боевой орден и приколол ему на грудь.