Солдаты без оружия - [147]

Комполка провел нас по гребню высотки на наблюдательный пункт. Это была маленькая сторожка без дверей, с двумя вырезанными в бревенчатой стене большими квадратными отверстиями, перед которыми на деревянных полочках лежали мощные артиллерийские бинокли. Кроме нас, здесь находились капитан и лейтенант. Чуть позже появился сержант-связист, он прошел в угол сторожки, склонился над телефонным аппаратом.

Рассвело. Офицеры прильнули к биноклям, обшаривая позиции противника, расположенные на возвышенности, затем сгрудились над топографическими картами, внося какие-то уточнения. Мы попросили разрешение и тоже рассмотрели в бинокли гитлеровские укрепления. Там передвигались солдаты, возвышались бугорками огневые точки — доты и дзоты, по узкой дороге мчался грузовик, на обочине лежало разбитое орудие и стоял танк со свернутой башней.

— Через тридцать минут дадим первый залп, — сказал нам капитан, взглянув на часы.

— Значит, через тридцать минут души фашистов отправятся прямиком в ад, — разулыбался Ураз-ата.

Вернулся подполковник Максимов, сказал, что установки на подходе и Ураз-ата может полюбоваться их работой с порога.

Едва мы вышли, как появились три «катюши». Они остановились в одну линию шагах в двухстах — трехстах от наблюдательного пункта и в пятнадцати — двадцати метрах друг от друга. Тут же зазвонил телефон, связист позвал к аппарату Максимова, и тот, взяв трубку, коротко доложил:

— Мы готовы. — Потом посмотрел на часы. — На моих восемь двенадцать… Есть!

Велев связисту соединить его по другому аппарату с боевыми расчетами, Максимов сказал в трубку:

— Внимание!..

Ураз-ата подался вперед. Глаза его возбужденно блестели.

Максимов отдал команду.

Как паровоз окутывается паром, выпуская его, так и установки реактивных минометов разом скрылись в густом белом облаке, и выпущенные ими снаряды с гулом и свистом устремились в небо, оставляя огненные следы. Ураз-ата непроизвольно закрыл руками уши и открыл рот. Максимов ухватил его за локоть, повел внутрь сторожки, к смотровым щелям, и подал бинокль. Ураз-ата отчетливо увидел в клубах черного дыма охваченные пламенем фашистские позиции.

После «катюш» заговорили разнокалиберные орудия, а минут двадцать спустя пошли в атаку пехотинцы и овладели траншеями противника. На военном языке эта операция называлась разведка боем, ее цель — спровоцировать противника на ответные действия и тем самым заставить его раскрыть тайны обороны, в первую очередь огневую систему.

Ураз-ата, как, впрочем, и мы с Андреем, не знал цели атаки, он просто радовался удаче, как ребенок, и, в восторженном порыве хлопнув Максимова по плечу, сказал:

— Зовите сюда, товарищ подполковник, своих героев, спою им песню «Катюша».

Максимов засмеялся и ответил, что его герои давно уже сменили позицию, иначе могли бы угодить под ответный огонь, а теперь фрицам не сыскать их с огнем.

Едва подполковник произнес эти слова, как сторожку сотрясли близкие разрывы. С потолка и стен посыпалась земля.

— Вот, схватились, — сказал Максимов. — Нам тут больше нечего делать, надо поскорее уходить. Песню про Катюшу споете, отец, в блиндаже пушкарей. Идемте!

Он пошел первым, за ним — Ураз-ата, потом я и Андрей. Последним был сержант-связист, который понес, закинув за плечо, гармонь в футляре.

В ясном морозном небе кружила «рама» — фашистский самолет-разведчик «фокке-вульф». Гитлеровский наблюдатель, как видно, корректировал огонь своих артиллерийских и минометных батарей, но засек и нас, потому что мины посыпались значительно гуще. Нам пришлось перебегать от укрытия к укрытию по одиночке в коротких интервалах между разрывами, пока не улегся дым.

— Вперед, вперед! — подгонял Максимов.

Два близких разрыва заставили нас метнуться в сторону. Я и Андрей укрылись за сгоревшим танком. Через секунду рядом с нами плюхнулся связист. Увидев его, мы обомлели — в таком он был виде. Футляр гармони на его плече оказался разбитым, сама гармонь, пробитая осколком, волочилась по земле.

— Где старик?! Где подполковник?! — воскликнули мы с Андреем в один голос.

— Не знаю, — тяжело дыша, ответил связист. — Чуть не убило меня, еле поднялся…

Прошло двадцать минут, тридцать, однако Ураз-ата и подполковник Максимов не показывались. Воспользовавшись тем, что огонь несколько ослаб, Андрей отправился на поиски и тоже будто сгинул. Тогда пошел я и обнаружил всех в землянке неподалеку от наблюдательного пункта.

Ураз-ата сидел с забинтованной головой. Был ранен и подполковник Максимов, Андрей перевязывал ему левую руку.

— Гармонь где? — спросил Ураз-ата, и его побелевшие губы слегка раскрылись в улыбке.

От нервного напряжения, в страхе не за себя — за него я ответил резковато:

— Какая гармонь? Скажите спасибо, что сами живы!

— Э, ерунда, сынок, подумаешь, царапнуло осколком голову, — пренебрежительно махнул Ураз-ата рукой. — В гражданскую войну трижды был ранен, потяжелее этого, и жив, не помер и теперь не отдам душу богу. Нет, мы еще отпразднуем нашу полную победу. Вот найдите гармонь, отдышимся и пойдем к артиллеристам.

— «Катюшу» споем? — пошутил подполковник. Андрей сказал:

— По-моему, отец, вам придется спеть эту песню какой-нибудь Катюше из медсанбата.