Солдаты без оружия - [121]

— По огневым точкам! — загремел Дронов.

— Отставить! — вмешался по радио Бударин. — Отставить! Приказываю отставить!

— Товарищ гвардии полковник, ясно вижу огневые точки. Разрешите подавить?

— Давай обратно. Обратно, черт возьми!

Танки круто повернулись и, взвихрив снег, двинулись назад, к станции.

Немцы пустили им вдогонку самоходки.

— Больше скорости! Больше скорости! — командовал Бударин.

Разгоряченные погоней, немцы нажимали. Вот стала видна свастика на лобовой броне, уже совсем близко.

— Рассредоточиться! Рассредоточиться! — подал команду Бударин.

Танки широким веером разошлись в стороны, обнажив немецкие самоходки. В этом и заключался тактический план комбрига: заманить врага в засаду, навязать ему бой, спровоцировать непредвиденное, непродуманное выступление.

Подпустив самоходки на прямой выстрел, артиллеристы и подошедшие в этот момент танки третьего батальона повели точный, расчетливый, губительный огонь.

В это же время послышалось знакомое, все приближающееся гудение самолетов, из вечернего неба вынырнули «ильюшины» с красными звездами на крыльях. Пикируя, они ударили реактивными снарядами по обнаружившим себя огневым точкам врага.

— Орлов, Орлов, я понял! Я понял! — басил Дронов по радио. — Я все понял!

Бударин не отвечал. Он стоял у машины и смотрел в бинокль в сторону леса: от «ильюшиных» одна за другой отрывались стремительные огненные стрелы, в небо поднимался столб дыма.

— Так… так… — одобрял Бударин.

Немецкие самоходки метались по снежному полю, не зная, куда уйти: впереди — советские танки, сверху — советские самолеты.

Лишь немногим из них удалось проскочить в сторону кирпичного заводика. Остальные остались на поле боя.

«Ильюшины», закончив бомбежку, низко пролетели над Сянно, приветливо покачивая крыльями. В ответ танкисты, высунувшись из люков, махали сдернутыми с головы шлемами, кричали неразборчивые из-за шума, но хорошие, дружеские слова.

— Для начала неплохо, — сказал Бударин, опуская бинокль и вытирая платком выступившие на лбу крупные капли пота. — Теперь они постараются реабилитироваться. Давай, начальник штаба, готовиться к отражению атак.

VIII

Недалеко от позиций второго танкового батальона стоял одинокий каменный домик. В нем по очереди отдыхали танкисты. В одной из комнатушек, на сене, пахнущем клевером, расположился экипаж Рубцова.

Танкистам не спалось. Разговаривая, перебрасываясь шутками, похрустывая пайковыми сухарями, люди в то же время напряженно вслушивались в ночную тишину, готовые в любую секунду вскочить, кинуться к танку, стоящему в капонире.

— Эх, поспать бы, — громко зевая и с хрустом потягиваясь, сказал Соболев.

— Чего ж не спишь?

— Чего? А зачем зря начинать? Только нервы портить. Уснешь — тревога. Я уже два раза пробовал. Фриц, гадюка, точно нарочно…

— Злится. Мы ему все планы сбили, — сказал лежавший на спине Рубцов.

— Кто его, проклятого, просил тут оставаться? Бежал бы к морю. Дьявол бы его побрал! — выругался Федя Васильев и со злостью ткнул кулаком в сено.

— Он и рад бы бежать, да некуда.

— Рад бы в рай, да грехи не пускают.

— Точно.

— А долго мы, ребята, здесь простоим? — спросил Любопытный, приподнимаясь на локтях.

— Все зависит от нас, — пожевывая былинку, сказал Рубцов. — Слышал, что гвардии майор Козлов говорил? «Во что бы то ни стало выстоять, не дать группировкам соединиться — порознь их быстрее добьют другие бригады».

— Да, слышал, — сказал Любопытный, — только охота побыстрее. Может, мы еще на Берлин успеем.

— Может быть, и пошлют, — согласился Рубцов. — Только наше с тобой дело солдатское: приказ выполнять. А уж командиры знают, где нас лучше использовать. Командиры-то у нас вон какие!

— Какие? Расскажите что-нибудь, товарищ гвардии старший сержант.

— Какие? Самые наилучшие. — Рубцов подложил руки под голову, уставился в потолок и неторопливо повел рассказ. — Вот, например, комбриг. С царем в голове человек! Умный, смелый, хитрый! Врага видит, как под микроскопом. Еще под Ельней было такое дело. Попал наш полк в окружение. С трех сторон танковые части, позади десант высадился. Как быть? Куда пробиваться? Как будто самое легкое — назад, там послабее: десантники — не танки. Так мы все и думали. Да не так получилось. Помню, подняли нас утром раным-ранехонько. Чуть-чуть светать начало. От земли холодок идет. Трава мокрая. Зябко. Выстроились мы на поляне. Пришел наш командир — он тогда майором был, — весь подобран, начищен. Что это, думаем, на парад он, что ли, приготовился? С ним Загреков, конечно. Они всегда вдвоем ходили. Вот, говорит, орлы, решил я пробиваться там, где особенно трудно. Противник ожидает, что мы пойдем назад, где полегче, а он нам вдогонку танки пустит. Но дураков нет. Мы пойдем вперед. Туда, где он нас не ждет. Мы его разобьем, будьте уверены…

Вдали хлопнул выстрел. Разговор моментально погас. Протяжный и близкий свист снаряда заставил всех плотнее прижаться к полу. Снаряд ударился где-то за домом и не разорвался. И сразу же заработали вражеские минометы.

— Атака. Вставай, ребята! — крикнул Рубцов.

Все вскочили и бросились к двери.

На улице было темно. Кучно рвались мины. Гудели танки. Перекликались люди.