Соль на твоих губах - [2]

Произнеся это, Грейс занялась разбором корреспонденции, которая лежала на столе рядом с ней. Внезапно Элли заметила среди писем голубой конверт с почтовой маркой Франции и едва сдержалась, чтобы не ахнуть.

Это было письмо от тетушки Мадлон. При мысли об этом у Элли по спине побежали мурашки. Неужели сон в руку?

Она не решалась взять письмо. Грейс Марчингтон самолично перебирала всю корреспонденцию, приходившую в усадьбу; на что уходило полдня, а иногда и весь день, а потом милостиво вручала уже прочитанное письмо адресату.

— Это какое-то безумие! — жаловалась в свое время Элли мужу. — Твоя мать свихнулась на желании контролировать всех и вся. Почему ты ничего ей не говоришь?

Однако в ответ Хьюго только удивленно смотрел на нее:

— Мама всегда просматривает корреспонденцию. Отец считал это удобным, да и я не возражаю.

Многие причуды матери казались Хьюго пустяками. Самая главная цель, которую поставил перед собой он, заключалась в рождении наследника. Это привело к неудачному браку и двум погубленным судьбам.

После смерти мужа Элли долгое время пребывала в депрессии и некоем онемении. Ей было все равно, что происходит вокруг. Ее свекровь, воспользовавшись ситуацией, воцарилась в доме на правах единственной законной хозяйки. Хотя, если честно, Грейс всегда считала себя таковой.

Элли взглянула на портрет Хьюго, висевший на стене. Леди Марчингтон заказала этот портрет два года назад, к двадцатипятилетию сына, но в результате осталась недовольна художником, заявив о малом сходстве с оригиналом.

— Это письмо, кажется, для тебя, Элис, — сказала она.

Элли вздрогнула, отвлекаясь от размышлений и понимая, что леди Марчингтон обращается к ней. Та сидела, поджав губы, и держала в руке голубой конверт.

— Я полагаю, это от твоей французской тетушки. Надеюсь, новости хорошие.

Внезапно дверь в столовую открылась и вошла горничная:

— Извините, что прерываю, леди Грейс, но миссис Фарлоу звонит вам по телефону. Возникла проблема со счетами клуба садоводов.

— Иду. — Леди Марчингтон поднялась на ноги с тем выражением лица, которое не предвещало ничего хорошего для миссис Фарлоу, являвшейся казначеем клуба.

Как только леди Марчингтон удалилась, Элли взяла письмо и вышла на террасу, затем направилась к дворику с фонтанами.

Открыв письмо, она обнаружила, что новости не слишком обнадеживающие. Ее тетушка писала, что, скорее всего, доживает последнее лето в Ле Сабль д'Иньяк и очень хочет повидаться с Элли и ее сыном, ибо он — последний представитель семьи Виллак.

Прочтя послание, Элли забеспокоилась. Что могло произойти с ее тетушкой? Мадлон всегда отличалась крепким здоровьем, хотя ей уже и было под восемьдесят. Элли вспомнила, как при последнем свидании тетушка умоляла ее остаться вместе с ней. Жаль, что ничего не вернешь.

В письме тетушка написала Элли, что та может не беспокоиться насчет Реми де Бриза, ибо он по-прежнему работает за границей. Так что увидеться им не удастся.

Если бы все было так просто. Пусть Реми не будет в тех краях, но ведь из памяти его образ выбросить невозможно. Элли будет постоянно вспоминать о нем, как только придет на пляж, видеть его лицо, слышать его голос в порыве ветра.

Перечитав письмо, Элли скомкала его, засунула в карман юбки и громко произнесла:

— Я не смогу к тебе приехать.

Поднявшись на ноги, Элли принялась бесцельно бродить по гравийным дорожкам, желая отвлечься.

Она вспомнила о сестрах Виллак — Селин и Мадлон, которые во время Второй мировой приютили дедушку Элли, Гая Колвилля, сломавшего ногу во время высадки десанта.

Члены семьи Виллак выходили его, рискуя жизнями, потом помогли вернуться в Англию.

После окончания войны Гай и его брат Руперт часто навещали сестер. В результате этих визитов образовались две пары: Селин вышла замуж на Гая, а Мадлон — за Руперта.

Обе пары жили очень счастливо до поры до времени. Селин после родов начала болеть и вскоре умерла. Обезумевший от горя Гай обратился за помощью к Руперту и Мадлон, и те воспитали своего племянника Поля Колвилля как родного сына.

После смерти мужа Мадлон решила вернуться в Бретань. Элли с отцом несколько раз навещали ее. Мать Элли, Фей, отказывалась сопровождать их, ссылаясь на то, что плохо переносит морскую качку.

Только теперь Элли понимала, что Фей намеренно не ездила к тетушке Мадлон, ибо ревновала к ней своего мужа. Ей не нравилось то, что Элли при крещении дали имя Элиз, вместо английского Элис. Она не посещала Мадлон даже после того, как овдовела. А когда Элли заявила, что хочет самолично навестить свою тетушку, Фей закатила скандал.

— Ты сошла с ума?! — кричала она. — Что подумает Хьюго?

Элли вздернула подбородок:

— Мне нет до этого дела.

— Не веди себя как дура, — Фей свирепо уставилась на нее. — Ты даже не пытаешься вызвать у этого молодого человека интерес к тебе.

— Я не хочу этого, возможно потому, что мне его интерес кажется временным, — холодно ответила Элли.

— Чушь! Он ведь возил тебя в Марчингтон-Холл, представлял своей матери.

— И что?

— Приглашение в усадьбу можно расценивать как знак того, что ты небезразлична Хьюго.

— А почему ты не спрашиваешь моего мнения о нем?