Сокровищница тайн - [31]

Шрифт
Интервал

Целый край, где красоты прельщали людей и манили.
Здесь цветы, словно зори, раскинули радостный стан.
Здесь в неведенье сладком дышал быстротленный тюльпан.
И цветы, что роскошно являла очам луговина,
Были сладки, как сахар, душисты, как лучшие вина.
Перед острым шипом роза вскинула розовый щит
Возле ивы, что вечно от смутного страха дрожит.
Кудри нежной фиалки, арканами став, угрожали,
И нарциссы глаза, как дирхемы, вокруг рассыпали.
C жемчугами тюльпан, в бирюзе никнет роза. Одна
Им назначена участь: мгновенье зовется она.
Да, мгновенье одно! Красота их возникнет и канет.
Но никто не гадает о том, что с зарею настанет.
Удалился мобед: в отдаленный стремился он край;
Но, домой возвращаясь, вернулся в увиденный рай.
И не встретил он роз, соловьиной не слышал он трели…
Только вороны, каркая, с голых деревьев глядели.
Адом сделался рай. Знать, покинувши царственный дол,
Царь прекрасного замка во мрак синагоги ушел.
Ветви ждали огня, печей уж внимали угрозам.
Взор склонялся, грустя, лишь к вязанкам колючек, — не к розам.
И, в дорогу спеша, надо всем посмеялся мобед,
Загрустил о себе, не предвидевшем горестных бед.
Он сказал: «Всё, что в мире, что жизни охвачено пленом,
Постоянства не знает, подвластно одним переменам.
Всё, что голову вскинет из темной земли, из воды,
Снова голову клонит в часы неизбежной беды.
Так как в мире земном все приводят пути к разрушенью,
Подчинясь небесам, принужден я идти к разрушенью».
Он сказал: «Всё от неба, и милости нету конца».
И познал он себя, и познал он величье творца.
Он сыскал этот жемчуг, он жил этой светлою тайной.
С этой тайной дошел он до жизни нездешней, бескрайной.
Мусульманин! Скажи, с гебром схож ли ты? Был он могуч.
Ты — источник, но капли не смог обрести ты из туч.
Ты с индусом сдружись, пусть душа его будет не сира.
Ты из мира уйди; да не будет окрестного мира!
Долго ль будешь, скажи, своеволье свое ты являть,
Гордо, в шапке и в поясе, к небу чело поднимать?
Встань, о прахе забудь; ты пред ним не склоняйся с любовью.
Препоясался прах, чтоб твоею пожертвовать кровью.
Этот пояс и шапка — они ведь беда для любви,
Их отдай за любовь, и любовь ты к себе призови.
То ты в шапке порою над прахом встаешь господином,
То к любви, препоясан, стремишься рабом или сыном.
Господин или раб! Выбор сделай. Решенье прими.
Подражай Низами: он прогнал от себя Низами.

РЕЧЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

О ПРОЩАНИИ СО СТОЯНКОЙ ПРАХА


Распрощайся со днями. Разлуки надвинулся срок.
Встань, вперед устремись; позабудь этот хитрый силок.
Ты построй государство, которое лучше земного.
Дверь в иное раскрой, чтоб увидеть сиянье иного.
Ты и сердце и очи направь на единственный путь
И, пролив свои слезы, в дороге о них не забудь.
Оросив эту глину, уйди в растворенную дверцу,
И побегами жизни отраду доставишь ты сердцу.
Коль с верблюдом ты схож — запляши: ведь пустыня видна.
Если нет — то дабу не бросай ты под ноги слона.
Нету друга с тобой, и печальнее ты год от года.
Так в ничто удаляйся. Иного не сыщешь исхода.
Те, чей разум сверкал — сотрапезники наши, — ушли.
С кем ты сядешь за пир? Те, что пенили чаши, ушли.
Хоть отрада и радость порою приносятся миром,
Но, коль ты одинок, то каким ты утешишься пиром?
Целомудренным сердцем ищи, забывая о зле,
Ты прозрачной воды на унылой и мрачной земле.
До исхода пути все, что было с тобою в избытке,
Ты прохожим раздай. Для чего тебе эти пожитки?
Без напрасного груза легко ты пойдешь по пути,
И до нужной стоянки сумеешь ты скоро дойти.
Если ищешь ты сердце — взойти тебе на небо надо.
В этом доме земном пред тобою повсюду преграда.
Ты прорвись на дорогу! Весь край поднебесный таков,
Что сравнить его должно с сетями вседневных силков.
Разорви эту петлю, подобную петельке «мима»,
И дорога иная тебе станет тотчас же зрима.
Берегись сотен звезд — их мишенью не сделайся ты.
Не вверяйся во власть небосвода незримой черты.
Перейди за черту, где и дни пробегают и ночи.
Чтоб за этой чертой беспредельность увидели очи.
Сделай прочной тропу для движенья уверенных ног,
Чтобы быстро по ней к постиженью стремиться ты мог.
Ты, куда б ни пришел, не всегда предавайся доверью.
Дверь ты должен запомнить, чтоб этой же вышел ты дверью.
Должно зорко взирать, осторожно оглядывать путь,
Чтоб в расщелину ночью усталой ногой не скользнуть.
В наводнения час как же в кровле не сделать пролома,
Чтобы в должное время бежать из опасного дома?
Хитроумной лисице собачья повадка ясна,
Потому-то в норе два прохода прорыла она.
Но не знала она, что взирающий мрак небосвода
Уловляет лисиц и что нет им иного исхода.
Почему же ты весел? Отрады твоей не пойму.
Почему ты беспечен, беспечен во всем? Почему?
Ты промолви: «Стеная, пришел я в земную теснину,
И, стеная и плача, навеки я землю покину».
Если ты не исполнишь такой неизбежный завет,
Трудно будет душе покидать этот горестный свет.
Ты в пути, что душой после грустного пира увидел.
Оба мира отринь, ты ведь горести мира увидел.
Вниз не надо глядеть, чтобы путь не казался страшней,
И назад не гляди, чтоб тебе не страшиться теней.
Клади веры возьми, ведь в дороге не будет харчевен.
Воду глаз не забудь: путь безводен и путь многодневен.
Звездной ракушке неба жемчужину духа верни.

Еще от автора Низами Гянджеви
Из персидско-таджикской поэзии

Небольшой сборник стихов Ильяса ибн Юсуф Низами (1141–1211), Муслихиддина Саади (1184–1292), Абдуррахмана Джами (1414–1492), Афзаладдина Хакани (1121–1199) и Насира Хосрова (1003–1123). .


Искандер-наме

Низами считал поэму «Искандер-наме» итогом своего творчества, по сравнению с другими поэмами «Хамсе» она отличается некоторой философской усложнённостью. Поэма является творческой переработкой Низами различныхсюжетов и легенд об Искандере —Александре Македонском, образ которого Низами расположил в центре поэмы. С самого начала Александр Македонский выступает как идеальный государь, воюющий только во имя защиты справедливости.


Хосров и Ширин

Содержание поэмы «Хосров и Ширин» (1181 год) — всепоглощающая любовь: «Все ложь, одна любовь указ беспрекословный, и в мире все игра, что вне игры любовной… Кто станет без любви, да внемлет укоризне: он мертв, хотя б стократ он был исполнен жизни». По сути это — суфийское произведение, аллегорически изображающее стремление души к Богу; но чувства изображены настолько живо, что неподготовленный читатель даже не замечает аллегории, воспринимая поэму как романтическое любовное произведение. Сюжет взят из древней легенды, описывающей множество приключений.


Родник жемчужин

В книгу вошли стихотворения и отрывки из поэм персидских и таджикских поэтов классического периода: Рудаки, Фирдоуси, Омара Хайяма, Саади, Хафиза, Джами и других, азербайджанских поэтов Хакани и Низами (писавших на фарси), а также персоязычного поэта Индии Амира Хосрова Дехлеви.


Любовная лирика классических поэтов Востока

В книгу включены стихи классических поэтов средневекового Востока — арабских, персидских, турецких — о любви.Крупнейшие мастера восточной лирики сумели взволнованно и проникновенно, с большой художественной силой рассказать о радостях и трагедиях, которыми отмечена подлинная любовь.


Лейли и Меджнун

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Рубайат Омара Хайяма

Впервые изданный в 1859 г. сборник Rubaiyat of Omar Khayyam познакомил читающую по-английски публику с великим персидским поэтом-суфием и стал классикой английской и мировой литературы. К настоящему времени он является, по мнению специалистов, самым популярным поэтическим произведением, когда-либо написанным на английском языке. Именно написанном — потому что английские стихи «Рубайат» можно назвать переводом только условно, за неимением лучшего слова. Продуманно расположив стихотворения, Фитцджеральд придал им стройную композицию, превратив собрание рубаи в законченную поэму. В тонкой и изящной интерпретации переводчик представил современному читателю, согласуясь с особенностями его восприятия, образы и идеи персидско-таджикских средневековых стихов.


Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Эта книга необычна, потому что необычен сам предмет, о котором идет речь. Евнухи! Что мы знаем о них, кроме высказываний, полных недоумения, порой презрения, обычно основанных на незнании или непонимании существа сложного явления. Кто эти люди, как они стали скопцами, какое место они занимали в обществе? В книге речь пойдет о Китае — стране, где институт евнухов существовал много веков. С евнухами были связаны секреты двора, придворные интриги, интимные тайны… Это картины китайской истории, мало известные в самом Китае, и тем более, вне его.


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Семь красавиц

"Семь красавиц" - четвертая поэма Низами из его бессмертной "Пятерицы" - значительно отличается от других поэм. В нее, наряду с описанием жизни и подвигов древнеиранского царя Бахрама, включены сказочные новеллы, рассказанные семью женами Бахрама -семью царевнами из семи стран света, живущими в семи дворцах, каждый из которых имеет свой цвет, соответствующий определенному дню недели. Символика и фантастические элементы новелл переплетаются с описаниями реальной действительности. Как и в других поэмах, Низами в "Семи красавицах" проповедует идеалы справедливости и добра.Поэма была заказана Низами правителем Мераги Аладдином Курпа-Арсланом (1174-1208)


Пять поэм

За последние тридцать лет жизни Низами создал пять больших поэм («Пятерица»), общим объемом около шестидесяти тысяч строк (тридцать тысяч бейтов). В настоящем издании поэмы представлены сокращенными поэтическими переводами с изложением содержания пропущенных глав, снабжены комментариями.«Сокровищница тайн» написана между 1173 и 1180 годом, «Хорсов и Ширин» закончена в 1181 году, «Лейли и Меджнун» — в 1188 году. Эти три поэмы относятся к периодам молодости и зрелости поэта. Жалобы на старость и болезни появляются в поэме «Семь красавиц», завершенной в 1197 году, когда Низами было около шестидесяти лет.