Сокровищница тайн - [28]

Шрифт
Интервал

Благодарность забыл. Благодарным и радостным будь.
Вот стоянка твоя. Ты скажи, все окрест озирая,
Как сюда ты пришел, как уйдешь ты из этого края?
Что скрывается в том, что из далей пришел ты сюда?
И куда ты уйдешь и зачем ты уйдешь навсегда?
В дни, когда на земле ты еще не томился, печален,
И служил не тебе этот мир безнадежных развалин, —
Ты блаженство знавал, то, что знает лишь только Хума,
Ты не знал в светлом небе, что где-то находится тьма.
И любовь твоя крылья в безмерную ширь раскрывала,
Но ведь вечность безмерная также предела не знала.
И, устав, ты спустился, покинув пустынную сень,
И на землю и на воду бросил крылатую тень.
И когда ты, мятежный, земными наскучишься снами,
Снова солнце захочешь узреть под своими стопами.
Но, забыв обо всем, от всего отказавшийся, ты
Вновь стремишься в безвестность. Твои беспокойны мечты.
Быть в движенье бессменно! Желать ты не хочешь иного.
Ты свой путь забывал, и о нем позабудешь ты снова.
Ты и нищ и богат, и ладонь многощедра твоя,
Вечно новый, издревле идешь ты путем бытия.
Ты не чти эту землю — убийцу живущих на свете,
Ты покинь эту мать. Об отцовском ты помни завете.
Ты скажи, простодушный: «Тебе повинуюсь, Адам,
И, припомнив твой путь, по твоим поспешу я следам».
Ждешь покоя зачем? Что несет ожиданье такое?
В этой жизни земной мы не можем мечтать о покое.
Если б нашей алчбе краткой жизни сочувствовал миг,
Облик жизни растраченной вновь бы пред нами возник.
Погрусти и уйди — разве ты не из этой же глины?
Ты, что радостен здесь, иль грустить не нашел ты причины?
Ну, кому ж небосвод молвил весело: «Радостен будь»?
Не тебе и не мне. Нет, о радости ты позабудь.
Мы на землю пришли, чтобы ведать невзгоды и беды,
В этот край мы пришли не для мирной и сладкой беседы.
Мир продажи и купли! Он полон тревоги большой,
Полон вечной неверности, вечной клянусь я душой!
Почему ж ты грустишь и грустнее тебе год от года?
Хоть сюда ты пришел, но ведь время наступит ухода.
О, навеки, навеки нам эти печали даны:
Появленье, отбытье, в которых мы так не вольны!
Что ничто есть ничто, в этом, право, сомнения мало.
Бытие есть ничто — вот что душу печалью объяло.
Не спеши уходить, ведь сюда ты неспешно пришел,
В сеть недавно попал. Претерпи этот горестный дол.
Крикнут нам: «Проходи! Будь в аду или в светлом эдеме».
И чекан наш изменят и выбьют на новом дирхеме.
Стародавнюю глину по-новому станут сбивать.
То, что было разбросано, собранным станет опять.
Дней грядущих побойся. Ты их устыдись. Ты ведь ныне
Ничего не стыдишься в своей непустынной пустыне.
Нам грозят испытанья. Об их одоленье радей.
Посмотри, терпеливый: изранено сердце людей.
Только вера есть конь в этой мертвой пустыне. И только.
Только вера. Так будет и было доныне. И только.
В этом трудном пути все вперед погоняй ты коня,
Не кори неразумных, свое милосердье храня.
Вот старания зеркало. Твердо, в упорстве великом
Ты, глядясь в эту гладь, будь обрадован пламенным ликом.
Ты покайся в грехах, им указом господним грозя,
И припомни о том, что судьбе покоряться нельзя.

ПОВЕСТЬ О ПОДВИЖНИКЕ, НАРУШИВШЕМ ЗАРОК


Некто, чтивший мечеть, был в беде неожиданной. Он
Стал с притонами темными в тяжкой тоске обручен.
Лил он в чашу вино, лил из глаз он обильные слезы,
«О, беда, — он стенал, — я возмездья предвижу угрозы.
Птицу страсти мне в сердце вселил непредвиденный рок.
Стали четки мои, словно пойманной птицы силок.
Мне Кааба запретна, — неслись его тяжкие стоны, —
Мне, как видно, судьбою назначены только притоны.
Знаки звезд надо мною поплыли проклятием злым —
Каландаром я был — а остался гулякой пустым.
На меня уж никто не посмотрит почтительным взором,
И притоны, где я, еще большим покрылись позором.
Ах, уйти бы от мира! Не знать его горестной мглы!
Пыль дороги земной пусть моей не коснется полы!
Эта воля судьбы, что я здесь, где языческий идол!
Это рок мою душу притонам неправедным выдал!»
Но ведь свет милосердья от смертных людей недалек.
Некто юный, укрытый за темной завесой, изрек:
«Не считай, что дела твои злобным ниспосланы роком,
Сотни схожих с тобой этой жизни влекутся потоком.
Ведь раскаянья двери, ты знаешь, открыты для всех.
Перед нами омой ты слезами свой тягостный грех.
Если к нам ты пойдешь, то прощенья заслужишь. Когда же
Не пойдешь — поведут; ты суровой достанешься страже.
Твое пастбище — луг, то холмистый, то гладкий. И всё.
Небеса — твой тростник, изумрудный и сладкий. И всё.
Собирай свой припас, не дремли и не спи ты ни часа,
В даль, где нет бытия, не иди, не имея запаса.
Для чего эти слезы? Кровавые слезы таи.
Для чего эти сны, эти сладкие дремы твои?
Встретит вера тебя погруженным в дремоту, усталым,
И укроет свой лик под печальным она покрывалом».
Царь воссел на коня: дух в поход собрался, Низами!
Не промедли! Свой взор ты в просторную ночь устреми.

РЕЧЬ ДЕСЯТАЯ

О КОНЦЕ МИРА


Ты последний свой круг не спеши совершить, небосвод!
О земля! Отдали ты беды неизбежный приход!
После золота дня вечер стелит багряную ризу.
То, что было вверху, неуклонно склоняется книзу.
Дышат недра земли, смутный ужас во мраке храня.
Будет страшно земле сотрясение судного дня.
Забушует, безумье; и вот не пройдет и мгновенья, —
И небесных цепей разотрет оно крепкие звенья.

Еще от автора Низами Гянджеви
Из персидско-таджикской поэзии

Небольшой сборник стихов Ильяса ибн Юсуф Низами (1141–1211), Муслихиддина Саади (1184–1292), Абдуррахмана Джами (1414–1492), Афзаладдина Хакани (1121–1199) и Насира Хосрова (1003–1123). .


Искандер-наме

Низами считал поэму «Искандер-наме» итогом своего творчества, по сравнению с другими поэмами «Хамсе» она отличается некоторой философской усложнённостью. Поэма является творческой переработкой Низами различныхсюжетов и легенд об Искандере —Александре Македонском, образ которого Низами расположил в центре поэмы. С самого начала Александр Македонский выступает как идеальный государь, воюющий только во имя защиты справедливости.


Хосров и Ширин

Содержание поэмы «Хосров и Ширин» (1181 год) — всепоглощающая любовь: «Все ложь, одна любовь указ беспрекословный, и в мире все игра, что вне игры любовной… Кто станет без любви, да внемлет укоризне: он мертв, хотя б стократ он был исполнен жизни». По сути это — суфийское произведение, аллегорически изображающее стремление души к Богу; но чувства изображены настолько живо, что неподготовленный читатель даже не замечает аллегории, воспринимая поэму как романтическое любовное произведение. Сюжет взят из древней легенды, описывающей множество приключений.


Родник жемчужин

В книгу вошли стихотворения и отрывки из поэм персидских и таджикских поэтов классического периода: Рудаки, Фирдоуси, Омара Хайяма, Саади, Хафиза, Джами и других, азербайджанских поэтов Хакани и Низами (писавших на фарси), а также персоязычного поэта Индии Амира Хосрова Дехлеви.


Любовная лирика классических поэтов Востока

В книгу включены стихи классических поэтов средневекового Востока — арабских, персидских, турецких — о любви.Крупнейшие мастера восточной лирики сумели взволнованно и проникновенно, с большой художественной силой рассказать о радостях и трагедиях, которыми отмечена подлинная любовь.


Лейли и Меджнун

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Рубайат Омара Хайяма

Впервые изданный в 1859 г. сборник Rubaiyat of Omar Khayyam познакомил читающую по-английски публику с великим персидским поэтом-суфием и стал классикой английской и мировой литературы. К настоящему времени он является, по мнению специалистов, самым популярным поэтическим произведением, когда-либо написанным на английском языке. Именно написанном — потому что английские стихи «Рубайат» можно назвать переводом только условно, за неимением лучшего слова. Продуманно расположив стихотворения, Фитцджеральд придал им стройную композицию, превратив собрание рубаи в законченную поэму. В тонкой и изящной интерпретации переводчик представил современному читателю, согласуясь с особенностями его восприятия, образы и идеи персидско-таджикских средневековых стихов.


Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Эта книга необычна, потому что необычен сам предмет, о котором идет речь. Евнухи! Что мы знаем о них, кроме высказываний, полных недоумения, порой презрения, обычно основанных на незнании или непонимании существа сложного явления. Кто эти люди, как они стали скопцами, какое место они занимали в обществе? В книге речь пойдет о Китае — стране, где институт евнухов существовал много веков. С евнухами были связаны секреты двора, придворные интриги, интимные тайны… Это картины китайской истории, мало известные в самом Китае, и тем более, вне его.


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Семь красавиц

"Семь красавиц" - четвертая поэма Низами из его бессмертной "Пятерицы" - значительно отличается от других поэм. В нее, наряду с описанием жизни и подвигов древнеиранского царя Бахрама, включены сказочные новеллы, рассказанные семью женами Бахрама -семью царевнами из семи стран света, живущими в семи дворцах, каждый из которых имеет свой цвет, соответствующий определенному дню недели. Символика и фантастические элементы новелл переплетаются с описаниями реальной действительности. Как и в других поэмах, Низами в "Семи красавицах" проповедует идеалы справедливости и добра.Поэма была заказана Низами правителем Мераги Аладдином Курпа-Арсланом (1174-1208)


Пять поэм

За последние тридцать лет жизни Низами создал пять больших поэм («Пятерица»), общим объемом около шестидесяти тысяч строк (тридцать тысяч бейтов). В настоящем издании поэмы представлены сокращенными поэтическими переводами с изложением содержания пропущенных глав, снабжены комментариями.«Сокровищница тайн» написана между 1173 и 1180 годом, «Хорсов и Ширин» закончена в 1181 году, «Лейли и Меджнун» — в 1188 году. Эти три поэмы относятся к периодам молодости и зрелости поэта. Жалобы на старость и болезни появляются в поэме «Семь красавиц», завершенной в 1197 году, когда Низами было около шестидесяти лет.