Сократ. Введение в косметику - [74]

И вот художник предлагает проекты прозодежды[32], фабричных зданий, витрин, торговых реклам, и в этих проектах видит весь смысл своей деятельности, провозглашая: «искусство в производство!», «долойстанковое искусство!» и пр. Словом, художник готов заниматься любым ремеслом, только не эстетическим искусством, и не считает себя выходящим за пределы своей специальности; ведь занимался он раньше проектами костюмов для балета, постройкой дворцов, изготовлением обложек для книг, – разница только в том, что тогда он заботился о красоте даваемых вещей, а теперь об их полезности… Но это только – всё: работа художника в этих областях была нужна именно постольку, поскольку предметом его заботы была бесполезная красота, в создании которой он был профессионалом и которую не могли создать профессионалы других специальностей; а если он откажется создавать эстетическое, то он просто перестанет быть нужным, потому что для создания полезных вещей в тех же областях существуют другие профессионалы, владеющие техникой других искусств, искусств делать полезные вещи, и они сделают такие вещи лучше. Художник желает быть только конструктором вещей? Но конструктор – это профессионал данной области, обладающий высшей квалификацией; конструктора данных вещей может готовить профессиональная школа, обучающая деланию именно этих вещей, а отнюдь не художественная школа; если таких конструкторов нет, их могут готовить учреждения по научной организации труда, так как наилучше полезная вещь – наиболее научно сорганизованная вещь. Конструктивизм в этом смысле мы охотно признали бы течением в области НОТ, но тогда ему совсем нет места в художественном учебном заведении, и конструктивизм вообще не направление в искусстве. Учреждения по НОТ действительно могли бы готовить и отчасти готовят «конструкторов вообще», – но художественное учебное заведение в роли учреждения по НОТ – это может быть только на почве некультурности.

На протяжении истории культуры к эстетическому искусству не раз предъявлялось требование, чтобы оно было полезным. Современный русский конструктивизм и связанное с ним направление «производственников в искусстве» сложились в период ожесточённой классовой борьбы, в период крайней разрухи в стране, обнищания народа, почти поголовного голода. У художника возникли искренние симпатические страдания, желание участвовать в борьбе за благо народа, быть полезным обществу: «все на борьбу с разрухой!» – а он занимается какими-то арабесками! Его буржуазное искусство народу, массе не нужно (именно не нужно, а художник по недомыслию решил, что оно бесполезно и потому не нужно!). Так как художник не умел мыслить и не знал народа, то у него получился вывод, что народу, пролетариату нужно лишь полезное искусство, что бесполезное эстетствующее искусство – буржуазное; своё желание быть полезным пролетариату художник принял за принцип пролетарского искусства. Словом, в порыве симпатии к пролетариату и в стремлении помочь ему освободиться от цепей капитализма конструктивизм готов заковать пролетариат в цепи 24-х часового труда, заботы о полезном: долой бесполезное, долой искусство, долой праздники!

Но праздник нужен, нужен он и пролетариату, и нужен не как средство к труду, а как единственная самоцель, как наслаждение внеполезными вещами. Во время напряжённой борьбы, в период голода человеку, конечно, не до праздников; но затянувшуюся борьбу, длительное полуголодное существование человек неизбежно будет прерывать хотя бы очень короткими праздниками, бесцельной радостью, наслаждением бесполезными вещами, – потому что праздник – единственное абсолютно необходимое, единственная цель всякой борьбы; короткий праздник посреди тяжкой борьбы бодрит к продолжению борьбы, потому что вызывает надежду на новый, более длительный праздник.

Может быть, искусство буржуазной эпохи действительно не нужно пролетариату, – но оно не нужно не потому, что оно бесполезно, а потому, что его бесполезность – не та, которая может радовать пролетариат; но искусство, и именно бесполезное, «эстетствующее», нужно и пролетариату. Это не значит, что произведения искусства не должны быть полезными; это значит только, что полезность для произведения искусства совсем не обязательна и не увеличивает ценности произведения как художественного. Эстетическое искусство, как и всякое другое, должно делать хорошую вещь, но его хорошая вещь – эстетически ценная вещь. Совершенно нелепа аргументация: чистое искусство перестало быть нужным, теперь нужно производственное, в частности, агитационное искусство; здесь простая игра на двусмысленности понятия нужности: ведь когда мы говорим, что данное художественное произведение нужно, то имеем в виду нужду для воспринимающего это произведение, т. е. говорим о наслаждении, которое доставляется произведением зрителю; между тем хотя бы агитплакат или реклама нужны не зрителю, а тому, кто, может быть, этого плаката и рекламы никогда не увидит, – агитирующему или рекламирующему лицу или органу, предприятию. Весь вопрос, таким образом, для художника решается наличием заказчика: буржуа заказывал станковую картину, пролетарий заказать её не в состоянии; значит, станковое искусство – буржуазное; но ведь плакат заказывается не пролетарием, и если в современной России плакат используется для агитирования в интересах пролетариата, то с таким же успехом несколько лет назад агитплакат обслуживал интересы капитализма, – откуда же следует, что производственное искусство – пролетарское? А конструктивистический монтаж торговой рекламы, обложки книги, – разве это не больше орудие капитализма, чем пролетарское искусство?!