Соколиный клич - [9]

Ну, точно! Нарочно гнев вызывает. Понадобилось несколько глубоких вдохов, чтобы отрешиться и вернуть разуму ледяную ясность.

Это был единственный промах Микаша. Сразу после перерождения и гибели Лайсве ему стало слишком больно находиться рядом с её мёртвым телом. Нестерпимо хотелось заглянуть в глаза подлецу Гэвину, который его предал, до того, как его казнят на костре. Но Микаш не смог.

Лорд Комри преспокойно отправился в посмертие, оставив после себя лишь пепел. Юный король Авалора, ещё один воспитанник Гэвина, требовал, угрожал, умолял отдать ему прах для достойного погребения, но Микаш оставался непреклонен.

Нужно признать, что он довольно по-детски не хотел отпускать своего маршала. Странное чувство — любишь до беспамятства и ненавидишь до кровавой ярости одновременно. Лорд Комри остался для него отцом, который слепил его по собственному подобию, богом, который вздымал его к небесам на незримых крыльях и демоном, который опрокинул его на самое дно.

В агонии Микаш упивался этими чувствами, лелеял месть, составляя все новые и новые каверзные планы. Интриговал и изводил юного и недостаточно упрочившего власть короля Лесли, чтобы он открыл, где прячет семью своего обожаемого регента — всё того же проклятого лорда Комри.

А потом пришла весть, что норикийцы по приказу Жерарда выкрали тело Лайсве и тайно доставили его в штаб компании Норн в Дюарле. После того как сквозь неё прошёл и осколок Мрака, и силы Безликого, тлен на неё уже не действовал. Лайсве осталась такой же свежей и прекрасной, как в день своей гибели. Казалось, она просто уснула.

Посему демонов книжник Жерард Пареда, который столько мучил её при жизни, не успокоился и после её смерти. Использовал её для поднятия боевого духа, чтобы продемонстрировать божественность пророчиц-Норн и силу оракула, благодаря которым компании удалось спастись, когда все остальные попытки Сумеречников сопротивляться захлебнулись в крови, как и зареченское восстание.

Стараниями Жерарда в Дюарле отгрохали помпезный мавзолей, где выставили тело Лайсве для поклонения. Лазутчики докладывали, что туда выстраивались огромные очереди из паломников, желающих приложиться губами к её ладоням. От одной мысли об этом Микашу до сих пор становилось дурно.

Но не бывает худа без добра. Когда эмоции остыли, он увидел себя со стороны. Как он вот так же возвёл в душе мавзолей для своего маршала, чтобы снова и снова совершать паломничество к его праху и едва ли не прикладываться губами к урне, в которой он хранился. Микаш держал её на тумбе у кровати, и даже в поездках с ней не расставался, опасаясь, что люди Лесли могут её похитить, а они ведь пытались несколько раз.

Как же это всё-таки глупо и мелочно. Нужно научиться отпускать. Мёртвое — мёртвым.

В тот вечер он решился. Взял урну, тайно, под покровом ночи забрался на самый высокий холм в окрестностях Ловонида и высыпал прах из урны. Западный ветер едва не сбил Микаша с ног резким порывом — так ему не терпелось вернуть себе своего обожаемого потомка.

— Радуйся, пока можешь. Сегодня ты победил. Но когда придёт пора, пощады не жди! Ты ответишь и за гибель Лайсве и за то, что сотворил со мной!

Ветер завыл в ответ, и слышалось в этом вое ликование, словно Безликий говорил: «Я и сам жду не дождусь этого славного мига!»

Урну Микаш наполнил пеплом с жертвенника и всё так же держал её возле кровати, чтобы никто не задавал лишних вопросов.

Лесли продолжал упорно ему сопротивляться, дразня хищника, как юркая газель. Когда-нибудь он доиграется… Когда-нибудь, когда Микаш будет знать, что Вечерний Всадник уже здесь, и мучения короля доставят ему столько же боли, сколько он доставил Микашу.

— В своё время мы обязательно придадим тело моей жены священному пламени, — заверил помощника Архимагистр. — А пока вы сами дали клятву, что не будете трогать бежавших с Авалора Сумеречников. Её точно нарушать не стоит, иначе мы пошатнём и без того болтающееся на грани мироздание.

— Если говорить о равновесии, то стоит напомнить, что простые единоверческие проповедники не слишком довольны нами и нашими методами.

— Так надавите на Убийцу Фальке и этого толстобрюхого главу жрецов, чтобы их приструнили. Неужели всем нужно заниматься мне самому?

— Они-то приструнят. Но боюсь, не перестанут лезть в наши дела. Нужно подумать о том, чтобы перенести главную резиденцию подальше от Констани. Ловонид лучше всего подходит для этого, раз уж вы проводите большую часть времени при авалорском королевском дворе.

— Цитадель Безликого? Никогда в жизни! — криво усмехнулся Микаш. — Это временно, пока не разыщу семейство лорда Комри. Уж их-то вы клятву не трогать не давали по своему безрассудству и глупости?

Трюдо хмуро качнул головой. Микаш кивнул.

— А после нам там делать будет нечего. Эскендерия расположена гораздо удобнее. Недаром Сумеречники отправляли походы по всему Мунгарду именно оттуда.

— Но город не наш. Пускай даже защитников там почти не осталось, но пробиться сквозь неприступные стены будет очень тяжело.

— Когда это Предвестники Мрака останавливались перед трудностями? Нет, блистательный оплот Сумеречников должен пасть, и тогда их дух будет окончательно сломлен, останется лишь жалкая горстка беженцев в Норикии. Мы покорим Эскендерию с помощью нового изобретения книжников — жидкого огня, секрет которого нам удалось выкрасть из Поднебесной. Его я и опробовал в Заречье. И работает он не хуже, чем сильнейший пирокинез — все мосты к моему прошлому, как ты выразился, сожжены окончательно и бесповоротно. Пришла пора великих завоеваний. К пришествию Тени весь Мунгард будет наш. А когда король Лесли расколется, Вечерний Всадник будет у нас в руках, и ничто уже не сможет отвратить Час возрождения.