Содом и Гоморра. Города окрестности сей - [27]

— Что скажешь, ковбой? — произнес он вместо приветствия.

— А, это ты, Билли.

— Как дела?

— Дела нормально. А вы-то все куда подевались?

— Ездили на танцы в Месилью[{26}.

— Неужто прямо все-все?

— Все, кроме тебя.

Билли сел на пороге, упершись сапогом в дверной косяк; снял шляпу, надел ее себе на колено и откинул голову. Джон-Грейди лежит смотрит.

— Ну, потанцевал?

— Да прямо всю задницу оттряс.

— А я и не знал, что ты у нас такой заядлый танцор.

— Да вовсе нет.

— Представляю, как ты там расстарался.

— А это вообще надо было видеть. Кстати, Орен мне сказал, что тот конек, о котором ты так печешься, — ну, тот, с головой как у белки, — будто бы уже ест у тебя с руки.

— Ну, это он малость преувеличивает.

— И что ты им такое говоришь?

— Кому?

— Лошадям.

— Не знаю. Правду.

— Это у тебя, видать, секрет фирмы.

— Да нет.

— А как можно лошади говорить неправду?

Обернувшись, он устремил взгляд на Джона-Грейди.

— Не знаю, — сказал парень. — Это смотря в каком смысле: как их ловчее обмануть или как в принципе заставить себя соврать?

— Как обмануть.

— Вот уж не знаю. Тут уж как у тебя к этому душа лежит.

— Думаешь, лошадь поймет, что у тебя на душе?

— А как же. А ты не поймешь?

Билли не ответил. Но, помолчав, все же сказал:

— Пожалуй. Я пойму.

— Да я вообще не очень-то врать умею.

— У тебя просто практики насчет этого было маловато.

В денниках вдоль всего конюшенного прохода фыркали и топтались лошади.

— Ну как, ладится у тебя с той девчонкой, к которой ты ходишь?

Все так же лежа, Джон-Грейди скрестил ноги, положив один сапог поверх другого.

— Ага, — сказал он. — Вроде как к тому идет.

— Джей Си говорит, у вас все уже на мази.

— Ему-то откуда знать?

— Он говорит, у тебя налицо все симптомы.

— Налицо?

— Угу.

— Это какие же?

— Он не сказал. А ты не хочешь ее сюда пригласить, чтобы мы все на нее посмотрели?

— А что, приглашу.

— Давай.

Билли снял шляпу с колена, водрузил ее на голову и встал.

— Билли?

— Чего?

— Я потом расскажу тебе. Со мной какая-то ерунда приключилась. Сейчас я просто немного уставши.

— Ну, в этом я ни минуты не сомневался, ковбой. Ладно, увидимся утром.

На следующей неделе он отправился туда же, но денег у него в кармане хватало только на выпивку в баре. Все время смотрел на нее в зеркале. Она сидела одна на темной бархатной кушетке, выпрямившись, с руками, сложенными на коленях, в позе светской девушки. Он медленно цедил виски. Когда он снова заглянул в зеркало, ему показалось, что и она на него смотрит. Допив виски, он расплатился и повернулся уходить. Впрямую на нее смотреть он не хотел, но не удержался. Он даже представить себе не мог, что у нее тут за жизнь.

Взяв шляпу, он отдал гардеробщице последнюю остававшуюся у него мелочь, женщина улыбнулась, поблагодарила его, а он надел шляпу и повернулся к двери. Он уже взялся рукой за витиеватую ониксовую дверную ручку, когда один из официантов преградил ему дорогу.

— Un momento, — сказал он.

Джон-Грейди остановился. Окинул взглядом гардеробщицу, перевел его на официанта.

Официант стоял между ним и дверью.

— Та девушка, — сказал официант. — Она сказал, вы не забывать ее.

Он бросил взгляд в сторону гостиной, но от двери ее было не видно.

– ¿Dígame?[96]

— Она сказал, вы не…

— En español, por favor. Dígame en español lo que dice ella[97].

Но тот не стал. Он снова повторил те же слова по-английски, затем повернулся и был таков.

На следующий вечер Джон-Грейди зашел в «Модерно» и сидел там, ждал, когда придет маэстро с дочерью. Подумалось, может, они уже заходили и ушли или, может, вообще не придут. Когда, толкнув дверь, вошла девочка, она сразу его увидела и бросила взгляд на отца, но ничего не сказала. Они заняли столик у двери, подошел официант, налил бокал вина.

Джон-Грейди поднялся, прошел через всю залу и встал у их столика.

— Маэстро, — сказал он.

Слепой обратил лицо вверх и улыбнулся тому месту, что было рядом с Джоном-Грейди. Как будто там стоял его невидимый двойник.

— Buenas noches[98], — сказал он.

– ¿Сómo estás?[99]

— Ах, — сказал слепой. — Мой юный друг!

— Да?

— Пожалуйста. Вы должны к нам присоединиться. Садитесь.

— Спасибо.

Он сел. Покосился на девочку. Слепой присвистнул, подзывая официанта, тот подошел.

– ¿Qué toma?[100] — спросил маэстро.

— Нет. Ничего, спасибо.

— Пожалуйста, я настаиваю.

— Я должен уже уходить.

— Traiga un vino para mi amigo[101].

Официант кивнул и двинулся прочь. Джон-Грейди сдвинул шляпу на затылок и, склонившись вперед, облокотился на стол.

— Что такое «Модерно»? «Модерно» — это место, куда приходят музыканты. Это очень старое заведение. Оно было здесь всегда. Вам надо зайти в субботу. Когда сюда приходит много стариков. Вы их увидите. Они приходят потанцевать. Очень старые люди, и они танцуют. Здесь. В этом заведении. В «Модерно».

— Они сегодня еще будут играть?

— Да, да! Конечно. Еще рано. Они мои друзья.

— Они играют здесь каждый день?

— Да. Каждый вечер. Скоро уже начнут. Вы увидите.

Словно в подтверждение слов маэстро, в нише на возвышении скрипачи принялись настраивать инструменты. Виолончелист, наклонив голову, прислушался и провел смычком по струнам. Пара, сидевшая за столиком у дальней стены, встала, держась за руки, в проходе под аркой и, как только музыканты заиграли старинный вальс, пустилась в пляс. Подавшись вперед, маэстро слушал.