Сочинения. Письма - [24]

Молча сидел под небом родным,

Под ветром родным,

На родной земле.

Десятники не поняли: — Эй, эй!

Поднялись! Начинай работу! Чо вы!

Некерек!

Пошевеливайся живей!

Поднимайсь!.. —

И сбились на полуслове…

Кто-то залопотал темно и быстро.

Джатак качнулся и отвечал,

Будто упала летучая искра

И подожгла сухой завал.

Кто-то мешал молитвы, проклятья.

Джатак

Покачивался,

Сидя на траве,

И отвечал на глухое заклятье:

— Йе, йе, йе… —

И вдруг гортанно, долго сзади

Женщины завыли: — О-о-о-оо! —

Рвали волос травяные пряди,

Острыми ногтями

Вцепившись в лицо.

— О-о! — И отцы им вторили: — Йе! —

И степь повторяла: — О-оо-оо! —

Это раскачивалось

На пыльной траве,

Ноги поджав, горе само.

Десятники схватились. Пряча хвост,

Ноги в руки и ковыляя — айда! —

Первый прибежал На казацкий пост:

— Киргизы затосковали! Беда!

— Беда? Сами бедовые!.. —

Коротки сборы.

Есаул оглядел сбор свысока

И всадил коню гремучие шпоры

В теплые, нагулянные бока.

Казаки подлетели вьюгой слепой,

Кони танцевали, разгорячась,

Боком ходили перед толпой.

Есаул выехал: — Подымайсь!.. —

Но аул всё сильней и сильней

Пел и качался, качался и пел.

Женщины бросали

Под копыта коней

Кричащие камни детских тел.

Остановив коня в повороте,

Есаул приподнялся на стременах:

                                   — Дикари!

Чего бунтуете?

Чего орете?

Начисто перепорю! Говори!.. —

В передних рядах, медноскулый,

Скуднобородый, вырос старик.

Он протянул ладонь над аулом.

Аул покачнулся,

Взвыл

И затих.

— Начальник,

Мир тебе.

Ты сыт и рыж.

Мы, собаки светлоглазых людей,

Просим в пыли, начальник,

Пойми ж,

Что соль эта —

Хитрый, горький злодей.

Соль изъела сердце мое. —

Качнулся аул: — Йе, йе, йе!..

— Начальник, ты мудр,

Золотоплеч.

Владеет нами

Племя твое.

Соль —

Отвратительнейшая вещь.

Мы отвращаемся от нее.

Качнулся аул: — Йе, йе, йе!..

— Начальник, мы готовы молчать;

Мы черны,

Как степные карагачи.

Ты бел, как соль,

Ты не молчи,

Не заставляй нас

Соль добывать,

Лучше конями нас

Растопчи.

Приятно и мудро слово твое.

— Йе, йе, йе!..

— Соль, страшнее

Всяких неволь,

Держит нас на цепи.

Мы не желаем

Черпать соль!

Оставь нас

В нашей степи!

Соль страшнее

Всяких неволь,

Мы завидуем

Вашим псам.

Если нужна тебе,

Мудрый, соль,

То черпай ее,

Начальник, сам,

Работа твоя, желание твое.

— Йе, йе, йе!..

Есаул побагровел,

Раздулся от злобы: — Я?!

Этак? Начисто перебьем!.. —

В самую гущу Двинул конем,

Саблею

Перекрестил старика плашмя.

Лошади по пузо вошли в толпу,

Каждый казак протоптал тропу,

Взвизгнула плеть в руке,

Но тут

Женщина в чувлуке

Повисла вдруг на луке:

— Эй!.. Атанаузен!!. — Вслед за ней

Остальные

Рванулись

Из-под подков,

Кучами

Облепили коней,

Стаскивали

С седла седоков.

Хрипя, вырывали из рук клинки,

Били,

Не видя ни глаз,

Ни лица.

Это горе само подняло кулаки,

Долго копившееся в сердцах.

Женщина рвалась к есаулу,

Глаза ища

Его

Ненавистные:

— Ба-а-ай-бича!.. —

Двое вырвались, спасая себя

От смерти. Ложась на висок,

Они скакали, воздух рубя

Плетями наискосок.

Наутро в степь собирался аул,

На верблюжьи горбы грузя

Кошмы и скарб. Ветер дул

Возле озера, толпясь и грозя.

Стойбище опустело,

Мало-помалу

Сужались песчаной зыби круги.

Степь отступала и отступала,

Вслушиваясь в верблюжьи шаги.

Муялды, Баян-Коль, Кара-Коль,

Бела соль, не сладка соль.

Плывут, плывут степные орлы

Прямо на Каркаралы.

Ноги белы, юрты круглы,

Черна вода Кара-Коль…

Часть вторая

7. «СРАЖЕНИЕ» У ШАПЕРА

Кто видал,

Как вокруг да около

Коршун плавает

И, набрав высоту,

Крылья сложит,

Падает с клекотом,

Когти вытянув на лету?

Захлебнется дурная птица

Смертным криком,

Но отклик глух,

И над местом, где пал убийца,

Долго носится Белый пух.

Увидали кочевники — нет путей:

Тыщи их,

Но нечем сразиться.

В ливне сабель,

Пик

И плетей

Казаки налегали

Лютей и лютей,

Дикошары, багроволицы,

Выпучив глаза

И губы скосив,

Ничего не видя

Перед собою.

Им запевала

Над пляской грив

Хриплая труба разбоя.

Им запевала в уши кровь,

Сладкая пробегала

По спинам мурашка,

И мелькали в разбеге

То зубы,

То бровь,

То копыто,

То вострая шашка.

Не домчав в перехлестанном гике

 (Гай-да!), разом

Спустили курки.

И передних взяли

На пики,

Как на играх

С трухой мешки.

Сабли заработали: куда ни махни

Руки,

Головы,

Глотки и спины.

Сабли смеялись — знали они,

Что сегодня —

Их именины.

Откормленные, розовые,

Еще с щенячьим

Рыльцем, казачата —

Я те дам! —

Рубили, от радости

Чуть не плача,

По черным, раскрытым,

Орущим ртам.

Меньшиков устал,

Глядя по усам,

Шашкой своей

Высекать огонь.

От крови

Красноногий сам,

И под ним

Краснобокий конь.

Он Устюжаниным крикнул: — Ишь,

Какая выдалась

Работа, брат!

Как ты здесь

С киргизом наговоришь?

Бьешь его

По темени —

Не умират!.. —

Устюжанины

Резали наголо,

Подбирали пиками

То, что бегло.

Федька Палый

Видит: орет тряпье —

Старуха у таратаек, —

Слез с коня

И не спеша пошел на нее,

Весело пальцем к себе маня:

— Байбача, отур,

Встречай-ка нас

Да не бойся, старая!.. —

Подошел — и

Саблей ее весело

По скулам — раз!

Выкупались скулы

В черной крови…

Старуха, пятясь, пошла, дрожа

Развороченной,

Мясистой губой.

А Федька брови поднял: — Што жа,

Байбача, што жа с тобой?.. —

И вдруг завизжал —

И ну ее, ну

Клинком целовать

Во всю длину.

Выкатился глаз

Старушечий, грозен,

Будто бы вспомнивший

Вдруг о чем,

И долго в тусклом,

Смертном морозе

Федькино лицо

Танцевало в нем.

Рядом со знатью,

От злобы косые,

Повисшие на