Собрание стихотворений - [9]

Шрифт
Интервал

Фабричные толпятся, дети, бабы…
Здесь замирает гул пролеток слабый;
Отражены в воде, мерцают огоньки;
А запад меркнет, тусклый и кровавый.
В сиянии лучистых, крупных звезд
Блестят Кремля золоченые главы
И обрисованный узором четким крест.
Далеко сад раскинулся тенистый,
А там, за ним — несметные огни.
Приятно сесть под деревом, в тени,
Где веет ветер чистый.
Люблю Никольскую полночною порой;
Здесь экипажей шум и заглушен, и ровен;
Люблю я двери запертых часовен
И огонек лампадки золотой.
Я, шляпу сняв, крещусь благоговейно…
Вдруг — белый свет из верхнего окна,
И вижу вывеску нарядную Феррейна,
Где до утра не знают сна.
Закрыты окна лавки синодальной.
Вот у дверей, затворенных пока,
Молебна ждет народ многострадальный:
В нем вера в чудо глубока.
О, ночи синие! притихший гул пролеток!
Душа, восторг невыразимый пей.
Луна, скиталица заоблачных степей,
О, как твой взор — и благостен и кроток!

XI.В ВАГОНЕ

За окном блестят поляны
При серебряном серпе.
Опустелые диваны…
Я — один в моем купе.
Где ты, счастье? где ты, горе?
Где друзья и где враги?
Там, за дверью, в коридоре
Чьи-то мерные шаги.
Где ты, жизни сон тяжелый?
Отчего бегу, куда?
Пролетают мимо села,
Города.
Задремал в вагоне душном.
Стены давят, словно гроб.
Гаснет в сумраке воздушном
Искр мгновенных яркий сноп.
Мчится поезд с легким треском.
В край далекий повлекло…
Лунный серп холодным блеском
Ударяет о стекло.
Озаренные диваны
В отделенье без огня.
Как родные, чемоданы
С полки смотрят на меня.

XII.НА ПОБЕРЕЖЬЕ

Берег, дикий и песчаный,
Волн пространство голубое;
Шум немолчный, неустанный
Набежавшего прибоя.
Чайка белая взлетела,
Закружилась, и упала,
И исчезла в пене белой
Набегающего вала.
Взволновавшаяся пена,
Разбиваясь, исчезает;
Но из бездны неизменно
Ропот новый возникает.
Берег, дикий и песчаный,
Волн пространство голубое;
Шум немолчный, неустанный
Набежавшего прибоя.

XIII. БЕЛИЦА[30]

«Горе мне душу томит,
Скучно мне в келье дощатой.
Плотно обставлен наш скит
Елей стеною зубчатой.
В кельях душистой смолой,
Маслом и ладаном пахнет.
Тяжко мне жить, молодой:
Жизнь моя девичья чахнет.
Сестры протяжно поют,
Платья убоги и грубы.
Взглянешь кругом: лишь встают
Келий дубовые срубы.
Пахнет, синеет весна.
Голос кукушечий слышен.
Иль я лицом не красна?
Стан мой — не строен, не пышен?
В горы пойду погулять
(Вся истомилась я за год),
Песни попеть, посбирать
Диких цветочков и ягод».
С криком над тихой рекой
Носится вольная птица.
Сходит по горке крутой,
В белом платочке, белица.
Полны глаза ее слез…
Белые речки извивы,
Тонкие прутья берез,
Дымно-прозрачные ивы.
С горки неслышно скользя,
Тихо минует тропинку,
К алым губам поднеся
Хилую травку — былинку.
Плачет она, и платок
Сжала дрожащая ручка.
Камень летит из-под ног…
На небе — серая тучка.

XIV. РОМЕО И ДЖУЛЬЕТА[31]

Мой фонарь затеплен. Где ты?
В небе — таянье светил.
Сладким именем Джульеты
Я бужу покой могил.
Путь мой верен. Вот ограда.
Места нет мольбам, слезам.
Ты со мною, стклянка яда —
Исцеляющий бальзам.
Поцелуям, ласкам, вздохам
Говорю «прости». С тобой
Лягу я под черным мохом
Зарастающей плитой.
Вижу лик — снегов бескровней.
В волосах увял венок.
Перед образом, в часовне,
Рдеет красный огонек.
Жизни тягостные цепи
Что мешает мне совлечь?
Никого — в фамильном склепе,
У бедра — мой верный меч.
Помню вечер первой встречи;
Ряд высоких, длинных зал,
Зеркала, портреты, свечи —
Беззаботный, шумный бал.
Помню бешеные пляски,
Музыку с высоких хор.
Из-под черной полумаски
Незнакомый, нежный взор.
Шпаги, пестрые камзолы,
Прелесть игр на все лады.
Шум разгульный, шум веселый.
В вазах — красные плоды.
«На рассвете, на рассвете
Дверь балкона отвори!»
Над садами Калулетти
Первый робкий луч зари.
>>
Жду: вот раскроются двери балкона;
Светится милой окно в вышине.
Там, далеко, за садами, Верона
Спит в голубой тишине.
О, дорогая, прости. Слышу: в поле
Жавронок трелью о дне возвестил.
Нет, не могу оставаться я доле;
Тает сиянье светил.
— О, погоди: нет, не жавронок это:
Мирно полнощный поет соловей.
Сонно в полях. Далеко до рассвета.
Страх свой напрасный развей.
Ты ль это, ты ль на холодном граните?
Ты ль, чьи уста были так горячи!
Плавно на кудрей златистые нити
Льются лампады лучи.
Вот он, в холодном, стеклянном сосуде
Мутный, страданья кончающий яд.
Грудью к твоей припадаю я груди,
Холодом смерти объят.

XV. UM DIE LINDE[32]

…над этой сладкой прозой…

В. Брюсов

Малый и старый
Сошлися у липки.
Кружатся пары
Под пение скрипки
Старые, трубки куря,
Пиво баварское пили.
Там зажигала заря
Церкви готической шпили.
Девушке нравится парень один:
Щечки зардели, и смотрит в передник.
Парень — соседнего фермера сын,
С виду хорош и богатый наследник.
Нравится Генриху пухлая Минна,
Только ее выбирает для пляски.
Робко прильнула к нему, и невинно
Смотрят на юношу синие глазки.
Слышится смех, болтовня, комплименты…
Блещет помада на черных усах.
Желтые, алые, синие ленты
Прыгают в русых и черных косах.
Что за красавицы! сочные губки,
Щечки — что розы и вздернутый нос!
Старые курят задумчиво трубки,
Пьют, обсуждая серьезный вопрос.
Парни танцуют умело и браво;
Кружатся, вертятся — целый их полк.
Девушки носятся влево и вправо,
Только шуршит, развевается шелк.
Малый и старый
Сошлися у липки.
Кружатся пары
Под пение скрипки.

Еще от автора Сергей Михайлович Соловьев
Воспоминания

Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».


История России. Иван Грозный

Сергей Михайлович Соловьев – один из самых выдающихся и плодотворных историков дореволюционной России. Его 29-томное исследование «История России с древнейших времен» – это не просто достойный вклад в сокровищницу отечественной и мировой исторической мысли, это практически подвиг ученого, равного которому не было в русской исторической науке ни до Соловьева, ни после. Книга «Иван Грозный» рассказывает о правлении первого русского царя Ивана IV Васильевича. Автор детально рассматривает как внешнюю и внутреннюю политику, так и процесс становления личности самого правителя. Это иллюстрированное издание будет интересно не только историкам, но и широким кругам читателей. В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.


История падения Польши

К середине 18 века Речь Посполитая окончательно потеряла свое могущество в Восточной Европе и уже не играла той роли в международных делах региона, как в 17 веке. Ее соседи напротив усилились и стали вмешиваться во внутренние дела Польши, участвуя в выдвижении королей. Власть короля в стране была слабой и ему приходилось учитывать мнение влиятельных аристократов из регионов. В итоге Пруссия, Австрия и Россия совершают  раздел Речи Посполитой в 1772, 1793 и 1795 годах. Русский историк Сергей Соловьев детально описывает причины и ход этих разделов.


Лучшие историки

Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники исторической литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.В книге представлены избранные главы из «Истории России с древнейших времен» Сергея Михайловича Соловьева и «Краткого курса по русской истории» Василия Осиповича Ключевского – трудов замечательных русских историков, ставших культурным явлением, крупным историческим фактом умственной жизни России, в нынешний нелегкий момент нашей истории вновь помогающих нам с позиций прошлого понять и осмыслить настоящее.


Том 1. От возникновения Руси до правления Князя Ярослава I, 1054 г.

Эта книга включает в себя первый том главного труда жизни С. М. Соловьева – «История России с древнейших времен». Первый том охватывает события с древнейших времен до конца правления киевского великого князя Ярослава Владимировича Мудрого.


Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем

Чернобыльская катастрофа произошла более 30 лет назад, но не утихают споры о её причинах, последствиях и об организации работ по ликвидации этих последствий. Чернобыль выявил множество проблем, выходящих далеко за рамки чернобыльской темы: этических, экологических, политических. Советская система в целом и даже сам технический прогресс оказались в сознании многих скомпрометированы этой аварией. Чтобы ответить на возникающие в связи с Чернобылем вопросы, необходимо знание – что на самом деле произошло 26 апреля 1986 года.В основе этой книги лежат уникальные материалы: интервью, статьи и воспоминания академика Валерия Легасова, одного из руководителей ликвидации последствий Чернобыльской аварии, который первым в СССР и в мире в целом проанализировал последствия катастрофы и первым подробно рассказал о них.


Рекомендуем почитать
Преданный дар

Случайная фраза, сказанная Мариной Цветаевой на допросе во французской полиции в 1937 г., навела исследователей на имя Николая Познякова - поэта, учившегося в московской Поливановской гимназии не только с Сергеем Эфроном, но и с В.Шершеневчем и С.Шервинским. Позняков - участник альманаха "Круговая чаша" (1913); во время войны работал в Красном Кресте; позже попал в эмиграцию, где издал поэтический сборник, а еще... стал советским агентом, фотографом, "парижской явкой". Как Цветаева и Эфрон, в конце 1930-х гг.


Зазвездный зов

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.


Лебединая песня

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов - автор многочисленных стихотворений (прежде всего - в жанре полусонета) и грандиозной поэмы "Гибель Атлантиды" (1938), изданной в России в 2008 г. В книгу вошли не изданные при жизни автора произведения из его фонда, хранящегося в отделе редких книг и рукописей Библиотеки Колумбийского университета, а также перевод "Слова о полку Игореве" и поэмы Эдны Сент-Винсент Миллей "Возрождение".