Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима - [468]

³⁰       Ветви деревьев – несет каждая то, что милей.

Платье было на ней, расшитое перлом и златом;

       Перла и злата светлей тело сияло под ним.

В русых ее волосах золотая сверкала повязка —

       Русый цвет для меня был золотого милей.

Розы, сплетаясь в венок, обвивали голову девы,

       Но и без этих прикрас дева красива была.

Лоб сиял белизной, и горло, и шея, и руки,

⁴⁰       Сердце сжигая мое жарких желаний огнем.

Знаю, как ночью с небес лучистые светятся звезды —

       Только у девушки той очи сияли ясней.

Были в ушах у нее дорогие жемчужные серьги —

       Но и жемчужный убор бледен казался на ней.

Грудь под тканью одежд нигде не виднелась сосками —

       Стянуты туго они или уж очень малы.

Девушки груди свои нередко бинтом пеленают,

       Ибо для взгляда мужчин полная грудь не мила.

Но не нуждалась в бинтах предо мною представшая дева —

⁵⁰       Грудь ее малой была в скромной своей полноте.

Пояс дивной красы, расшитый каменьем и златом,

       Нежным объятьем облек чресла моей госпожи.

Нужно ли все исчислять? Когда бы я взялся за это,

       Я ведь не кончил бы речь даже и в тысячу дней.

То, что скрыто, всегда прекрасней, чем то, что открыто —

       Так и у девы моей лучшая скрыта краса.

Что было делать? Язык не в силах мой был шевельнуться.

       Все ж размыкаю уста – так повелела любовь.

Я говорю ей: «Привет богине и спутницам юным!

⁶⁰       Дева, богиня ли ты – счастья желаю тебе!

Равного счастья тебе и твоим я желаю подругам,

       Хоть признаюсь, не стыдясь: ты мне милее подруг.

Если какие-то споры меж вами посеяли распрю,

       Мне расскажите о том – я их готов разрешить.

Вы подчиниться должны моему приговору по праву,

       Ибо в искусстве любом я превосходный знаток.

……………………………………………………………..

       Я ведь и пенью учен, как и другому всему».

Только они услыхали, что я говорю им о пенье,

⁷⁰       Разом вскричали все три: «Будь же ты нашим судьей!»

Видим поблизости луг, пленяющий нежной травою,

       Посередине стоял дуб, расстилающий тень;

Место понравилось нам, вчетвером мы туда поспешили,

       Чтобы под сенью ветвей спор разбирать и судить.

Вот на зеленом холме я занял судейское место

       И указал я места девушкам, каждой из трех.

Той, что розы несла, я велел начинать состязанье —

       И, повинуясь, она первая петь начала.

Песню она завела о войнах богов и гигантов,

⁸⁰       Буйство которых поверг в прах олимпийский перун.

Кончила девушка петь, за ней начинает вторая —

       Та, у которой в руках ветви деревьев цвели.

Став перед нами, она запела о страсти Париса —

       Песня такая была, видимо, ей по душе.

Всем ее песня была хороша; но вот выступает

       Третья из юных певиц – та, что молчала дотоль.

Кудри ее обвивал венок из цветов ароматных;

       Встала, движеньем руки всем приказала молчать.

Песню запела она о Юпитера нежных забавах,

⁹⁰       Как он Европу увлек, скрыт под личиной быка.

Пела для всех она любо, а мне особенно любо:

       Более всех по душе было мне пенье ее.

Голос ее вылетал из прелестных розовых губок,

       И повторяло его эхо от ближних камней.

Именно так, наверно, Орфей фракийские скалы

       Двигал, кифары своей легкой касаясь рукой.

Именно так, наверно, вели свои песни сирены,

       Пеньем желая сдержать бег итакийской ладьи.

Каждая песней своей взывала к скитальцу Улиссу,

¹⁰⁰       Но устоял против них предусмотрительный муж.

Если бы между сирен была такая певица —

       Против нее никогда он бы не смог устоять.

Кончила песню она, затих ее сладостный голос,

       И поспешил я воздать деве за песню хвалу.

Мне захотелось решеньем своим присудить ей победу:

       «Ты, – объявил я, – поешь лучше обеих подруг.

Голос приятнее твой, и искусней его переливы,

       И красотою лица ты превосходнее всех.

Пусть же победу твою двойной венец увенчает —

¹¹⁰       Ты в состязанье двойном дважды снискала успех».

Тут я из пестрых цветов сплетаю двойную гирлянду

       И обвиваю чело этой наградой двойной.

Дева, молчанье храня, принимает влюбленную почесть,

       А у обеих подруг зависть таится в душе.

Это заметив, она говорит: «О, юноша славный,

       Ты награждаешь меня – будь же и ты награжден.

Знай, что умею ценить я заслуги, которые вижу,

       Так оцени же и ты расположенье мое.

Сам попроси у меня какого желаешь подарка —

¹²⁰       Я для тебя совершу все, что угодно тебе.

Ты не суди обо мне по иным, по обманчивым девам —

       Сам убедись, что мои веры достойны слова.

В этом тебе я клянусь священным Юпитера скиптром —

…………………………………………………..»

«Ты за услугу мою обещаешь, чего попрошу я, —

       Так говорю я в ответ, – многого я попрошу!

Только тебя я хочу, тебя я желаю в награду,

       Ибо тебя я люблю, хочешь ли ты или нет.

Ты лишь будь мне наградой, другой награды не надо,

¹³⁰       Если себя мне отдашь – сговор исполнится наш.

Помнишь, к Парису пришли Паллада, Юнона, Венера —

       Каждая даром своим тщилась ему угодить.

Все сравнивши дары, он одной предпочтение отдал —

       Той, что сулила ему милой подругой владеть.

Он бы иначе судил, коль было бы что-нибудь слаще,

       Нежель на ложе любви милое тело сжимать.

Учит подобный урок, чему отдавать предпочтенье;