Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима - [426]

       Он бледнеет: сперва – стыд, а потом уж и страх.

Эта бледность и этот румянец на пастырском лике…

       Но умолчу: не хочу больше об этом твердить.

Ежели гонят тебя за одну твою добродетель,

       Пусть Иосиф тебе будет пример и урок.

[18) краткость, brevitas:]

Братья гонят его, Египет его превозносит,

       Голод братьев влечет, и привечает их брат.

[19) раскрытие, demonstratio:]

С отрочьих лет почила на нем благодать от природы,

       А оттого и отец был к нему крепок в любви.

Сбывчивы были у отрока сны, и поэтому в братьях

       Вспыхнул завистью дух. Гнев побуждает на казнь,

Казнь раскинула сеть. Идущего отрока видя,

       Молвят братья: «Идет тот, кому ведомы сны.

Пусть он погибнет – и чем помогут ему сновиденья?»

       Но вспоможеньем в беде был невиновному Бог.

Проданный раб наместником стал, знаменитым в Египте.

       Голод землю постиг, не было голоду мер.

Был, однако, Египет спасен достаточным хлебом —

       Спас Иосиф его предусмотреньем своим.

Но у Иакова не было средств, и боялся Иаков

       За сыновей, как вдруг слышит он добрую весть:

Хлебом Египет богат. Пускаются братья в Египет

       Вдесятером – такой дал им Иаков совет.

Кончилась пища совсем, и тут сыновья возвратились:

       «Жив он,– отцу говорят,– жив твой возлюбленный сын!»

Дух и жизнь вернулись к отцу, и так он промолвил:

       «Видеть сына хочу раньше, чем смерть подойдет!»

Прибыл Иаков в Египет, привечен ликующим сыном,

       И приумножил его дни и потомство Господь.

Дважды десять фигур цветами цветут в этой песне,

       Двадцать фигур без одной – ей не находится мест.

Учат так сочинять Большая и Малая Сумма,

       В коих наставник Бернард нам указует пути.

Венцом учения об элокуции в античной риторике была теория трех стилей: в зависимости от подбора слов, сочетаний слов и обилия фигур различались простой, величественный и промежуточный стиль. В каждом стиле, однако, следовало соблюдать меру – иначе простой стиль вырождался в «сухость и бесцветность» (aridum et exsangue), средний в «зыбкость и несвязность» (fluctuans et dissolulum), величественный в «напыщенность и надутость» (turgidum et inflatum). Так определялись эти недостатки в «Риторике к Гереннию», IV, 8, 10–11; средневековые теоретики со своей любовью к схематизации сделали эти слова техническими терминами. Дополнительной опорой для них служили стихи их любимой «Поэтики» Горация (26–28); эти стихи цитируют в соответственных своих разделах и Матвей (I, 30–34), и Гальфред («Показание», II, 3, 146–151):

… Призрак достоинств сбивает с пути. Я силюсь быть краток —

Делаюсь темен тотчас; кто к легкости только стремится —

Вялым становится тот; кто величия ищет – надутым;

Кто осторожен, боится упасть – тот влачится во прахе.

Но это была лишь как бы негативная характеристика трех стилей. Для позитивной же их характеристики средневековье привлекло дополнительный источник, не риторического, а грамматического происхождения, и это сильно сместило картину. Это были рассуждения позднеантичных грамматиков о трех произведениях Вергилия – «Буколиках», «Георгиках» и «Энеиде». Стремясь представить творчество этого центрального школьного автора всеобъемлющей картиной мира, а развитие этого творчества – восхождением от простого к великому, они отождествляли «Буколики» с простым стилем, «Георгики» со средним, «Энеиду» с высоким; а так как свести эту разницу к подбору слов и фигур было невозможно, то она демонстрировалась не на уровне языка и слога, а на уровне образов и мотивов: «Буколики» описывают жизнь рабов-пастухов, «Георгики» – свободных земледельцев, «Энеида» – царей и вождей, это и есть простота, середина и высокость. Наиболее внятно эта концепция была изложена в «Жизнеописании Вергилия» Доната, а потом следы ее не раз мелькают в комментариях Доната и Сервия.

Из средневековых теоретиков эту грамматическую теорию трех образных стилей с риторической теорией трех словесных стилей первым сконтаминировал Гальфред Винсальвский («Показание», II, 145)226: «О стилях Гораций ничего не говорит, а только об их извращениях. Поэтому скажем о стилях… Есть три стиля: низкий, средний и величественный. Названия эти им даны по лицам и предметам, о которых ведется речь. Когда речь о лицах и предметах важных, то это стиль величественный; когда о низких, то низкий; когда о средних, то средний. Каждым из этих стилей пользуется Вергилий: низким в „Буколиках“, средним в „Георгиках“, величественным в „Энеиде“». А затем Иоанн Гарландский предлагает эту теорию в виде мнемонической картинки – «Вергилиева колеса», где по трем радиусам расписаны образы и мотивы, характерные для трех стилей: общественное положение – отдыхающий пастух, (деятельный) земледелец, властительный воин; имена – Титир и Мелибей, Триптолем и Церера, Гектор и Аякс; животные – овца, вол, конь; орудия – посох, плуг, меч; место действия – пастбище, поле, город и лагерь; растения – бук, яблоня и груша, кедр и лавр. Эта схема «Вергилиева колеса» получила широчайшую популярность и использовалась в школьном преподавании еще в XVII веке (если не позже). Причина ее успеха была в том, что она отвечала иерархическому мышлению феодальной эпохи, и отвечала простейшим образом: если речь идет о высокопоставленных лицах с их атрибутами, в свойственной им обстановке и т. д., то это и есть высокий стиль, а если о низкородных, то низкий.