Собрание народных песен - [28]

Шрифт
Интервал

155

«Как середь царства было Московскаго…»

Как середь царства было Московскаго,
Государства российскаго.
Стояли палаты бело-каменны.
Во тех во палатах бело-каменных
Наставлены столы всё дубовы,
Разостланы скатерти немецки,
Расставлены кушанья сахарны.
За теми за столами за дубовыми,
За теми кушаньями сахарными,
Сидел тут Семион-государь:
Играет во цымбалы в золотыя,
Выигрывает волю батюшкину,
Наигрывает негу матушкину.
Подошедши Анна послушала,
Отошедши она заплакала:
— Как привыкати к обычаю Семионову,
Ко тяжелому нраву Ивановичеву!

156

ВЗЯТИЕ АЗОВА

Ах, по морю, морю синему,
По синему морю по Верейскому,
Плыли-восплывали три военных корабля.
На перед корабль бежит, —
Что сокол летит:
Во том во кораблике,
Император-царь сидит;
Во другом кораблике
Всё князья-бояра сидят;
Во третьем кораблике
Всё солдатушки сидят,
Солдаты сидели Преображенскаго полку,
Охот имели под Азов городок.
Подкопы копали всё глубокие,
Бочки заката́ли с люты́м зельем,
С лютым зельем, с черным порохом,
Свечи прилепляли воску яраго:
Свечи догорали — бочки разо́рвало,
Разметало башни всё угольчатыя.
Стали поздравляли императора-царя:
— Здравствуй, государь-император, с Азовом-городом!

157

«Под городом под Ке́рмантом…»

Под городом под Ке́рмантом,
Служили там два братца,
Не поручик ли с капитаном.
Не под город подступали,
Земляную стенушку разбивали:
Во поло́ну-то они взяли
Не шведскую панью, мла́дую княгиню.
Восплакалась наша шведская панья,
Востужилася наша мла́дая княгиня:
Утешают её не два братца,
Утешают ее не два родные,
Не поручик ли с капитаном:
— Не плачь ты, не тужи, не шведская панья,
Мы возьмем тебя за сестру родную!

158

«Как ударили в большой колокол…»

Как ударили в большой колокол
В соборе да Петропавловском.
Что за правом-то за крылосом
У гробницы государевой,
Государя Петра Перваго,
Тут стояла честная вдова.
Честная вдова государыня,
Катерина Алексеевна;
Со слезами богу молилась:
— Уж ты встань, встань, благоверный царь,
Благоверный царь Петр Алексеевич!
Посмотри ты на свою армию
И на конную на всю гвардию:
Все солдатушки во поход идут,
Барабанщики в барабаны бьют.

159

«Ты полынь, полынь ли горькая!..»

Ты полынь, полынь ли горькая!
Ты во́ поле уродилася, уж ты полынь горька́:
Уж нет-то горчей тебя, службы царской!
Ты укрепа-ль моя, укрепушка Берли́н-город!
Ты кому, укрепа, доставалася?
Доставалася укрепушка царю Белому,
Уж тому генералу Краснощокому.
Уж генерала-т Краснощокий по городу гуляет,
Свинцу-пороху закупает,
Сорок семь пушек заряжает,
Пробивает Краснощокий стену белу-ка́менну,
Берет в полон пруску́ жену:
— Ты скажи-скажи, королева,
Где твой прусской король?
— Мой прусско́й король сидит под столиком —
Серым котиком,
На окне сидит — черныим во́роном,
В окно вылетел — ясным со́колом,
На сине́ море — серой утицей,
По чисту́ полю полетел — белой лебедью:
За ним гонится Краснощокий — ясным со́колом!

160

«Ты укрепа ль моя, укрепушка, Берли́н-город!..»

Ты укрепа ль моя, укрепушка, Берли́н-город!
Уж кому-то моя укрепушка достанется?
Доставалася укрепушка генералу Краснощокому.
Как гулял-то Краснощоков граф с купцом по́ торгу,
Покупает же Краснощоков граф свинцу-пороху,
Заряжает же Краснощоков граф сорок се́мь пушек,
Он стреляет же во Берли́н-город,
Прошибает стену белу-каменну,
Застает-то он прусскаго короля матушку:
— Ты скажи-скажи, пруса́чинька, куда прус бежал?
— Вылетал-то он в окошко — ясным со́колом,
Под небёсы летел — норным вороном.

161

«Как не белая берёзынька к земле клонится…»

Как не белая берёзынька к земле клонится,
Не бумажные листо́ченьки расстилаются, —
Да растужится-расплачется наш пруцко́й король
По своей-то, де, молодой жене — королевичне,
Сидючи́-то он на прикрасушке — на круто́й горе,
Глядючи́-то он во беседушке, на Берли́н-город.
Уж и станут-то молоду жену, королевичку, крепко спрашивать:
— Ты скажи-ка, скажи, молода жена, королевична,
Уж каков-то твой пруцко́й король — он мудрён живёт?
— Уж такой-то мой пруцко́й король мудрён живёт:
Еще первый-то у нас боя-т был при чисто́м поле,
А моя-т пруцкой король чорным во́роном летал;
А другой-то у нас боя-т был при темно́м лесу́,
А моя-т пруцкой король волком серыим гулял;
А трете́й-то боя-т у нас был при синём море,
А моя-т пруцко́й король белой рыбицей гулял.

162

«Что стоял-стоял пруско́й король на крутой горе…»

Что стоял-стоял пруско́й король на крутой горе,
Что смотрел-то — глядел на Берли́н-город:
— Охти́, батюшко, укрепушка, Берлин-город!
Ты кому же, моя укрепушка, достанешься?
Доставалась моя укрепушка царю Белому,
А еще генералушке Краснощокому! —
У как ходит Краснощокий с купцом по́ торгу,
Закупает Краснощокий свинцу-пороху,
Заряжает Краснощокий сорок пу́шечек,
Пробивает Краснощокий стену каменну,
Достает Краснощокий короля пру́сскаго:
Как пруско́й король под столиком —
Сидел серым котиком;
Из палат-то он вылетывал
Чорным во́роном;
По синю морю высплавливал
Сизым се́лезнем.

163

КНЯЗЬ РОМАН ЖЕНУ ТЕРЯЛ

Уж как князь Роман тут жену терял,
Он терял-терял и тело терзал,
Он терял-терзал, во реку бросал,
Во тоё ль реку во Смородинку.
Что летела туто птица грозная,
Птица грозная, млад-сизой орёл;
Он схватил туто что праву руку
В золотых перстнях, в золотых перстнях.
Что пошла Марья дочь Романовна
К свому к отцу к родимому:

Еще от автора Петр Васильевич Киреевский
Том 1. Философские и историко-публицистические работы

Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта /3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября /6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.В первый том входят философские работы И. В. Киреевского и историко-публицистические работы П.


Том 3. Письма и дневники

Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 3. Письма и дневники / Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского. — Калуга: Издательский педагогический центр «Гриф», 2006. — 488 с.Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта / 3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября / 6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.В третий том входят письма и дневники И. В. Киреевского и П. В. Киреевского.Все тексты приведены в соответствие с нормами современного литературного языка при сохранении их авторской стилистики.Адресуется самому широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной духовной культуры.Составление, примечания и комментарии А.


Том 2. Литературно-критические статьи, художественные произведения и собрание русских народных духовных стихов

Перед читателем полное собрание сочинений братьев-славянофилов Ивана и Петра Киреевских. Философское, историко-публицистическое, литературно-критическое и художественное наследие двух выдающихся деятелей русской культуры первой половины XIX века. И. В. Киреевский положил начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточно-христианской аскетики. П. В. Киреевский прославился как фольклорист и собиратель русских народных песен. Адресуется специалистам в области отечественной духовной культуры и самому широкому кругу читателей, интересующихся историей России.


Том 2. Литературно–критические статьи и художественные произведения

Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 2. Литературно-критические статьи и художественные произведения / Составление, примечания и комментарии А. Ф. Малышевского. — Калуга: Издательский педагогический центр «Гриф», 2006. — 368 с.Издание полного собрания трудов, писем и биографических материалов И. В. Киреевского и П. В. Киреевского предпринимается впервые.Иван Васильевич Киреевский (22 марта / 3 апреля 1806 — 11/23 июня 1856) и Петр Васильевич Киреевский (11/23 февраля 1808 — 25 октября / 6 ноября 1856) — выдающиеся русские мыслители, положившие начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточнохристианской аскетики.Во второй том входят литературно-критические статьи и художественные произведения И. В. Киреевского и литературно-критические статьи П. В. Киреевского.Все тексты приведены в соответствие с нормами современного литературного языка при сохранении их авторской стилистики.Адресуется самому широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной духовной культуры.Составление, примечания и комментарии А. Ф. МалышевскогоИздано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России».


Рекомендуем почитать
Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.


Средневековый мир воображаемого

Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.


Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.


Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.


Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .


Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.