Снимая маски псевдонимов - [26]

Кому для искусства колбаски не жалко,

К ногам я талант положу…

Да ну их к чертям, дорогая дрожалка,

Пойдем, моя крошка Жу-Жу…

Собачья баллада

Жил рыцарь бродячий — худой и отважный

Пес с огненно-рыжим хвостом.

Домашняя Такса, с ним встретясь однажды,

Вовек не забыла о том.

Он мчался навстречу опасности прямо,

Разил он носителей зла…

А тонкая Такса, прекрасная дама,

Его под диваном ждала.

Скакал этот рыцарь, печальный, но гордый,

Куда бы судьба ни вела…

А тонкая Такса с заплаканной мордой

Его под диваном ждала.

Возможно, вам, люди, все это не надо,

Лишь был бы покой да уют…

Но кабы вы знали, какие баллады

У вас под диваном живут?!

Новый рубайат

Омар Хайам сложил 500 рубай,

Но был он холост, праздный краснобай,

И лишь в одном он видел мудрость жизни:

Хлещи вино и жирный плов рубай.

Омар Хайам! Коль был бы ты женат,

Ты написал бы новый рубайат

И женщину воспел — сосуд шербета,

В который влили по ошибке яд.

— О, женщина! — вскричал бы ты, Омар. —

Звезда очей моих и дней моих кошмар!

Как соловей, поешь ты темной ночью,

А днем и жалишь, как комар.

Сладкоголосая! О, слаще в мире нет:

Рахат-лукум, халва, кишмиш, шербет!

Век сладостью твоей бы наслаждался…

Но доктора находят диабет.

Ты, пери, с диалектикой в ладу —

Объединяешь радость и беду:

Ты гурией в раю служить могла бы

И в то же время — фурией в аду.

Ты часть меня: ты перст моей руки,

Биенье сердца, глаз моих зрачки

(К тому же, язва моего желудка,

Мозоль ноги и флюс моей щеки).

Когда красу наводишь у трюмо,

Тогда сравненье просится само —

Сплетаю вязь восточных комплиментов:

Красавица! Очей моих бельмо!

Пел соловей о розе… Ну и что ж?

На соловья любой поэт похож.

А ты женись, дружок, на этой розе —

Тогда посмотрим, как ты запоешь.

Бутоном роза в юности была,

Но распустилась (то есть расцвела),

Потом опала, лишь шипы остались —

И это уж не роза, а пила.

Жил на Востоке (Ближнем) Соломон.

Себе не зря завел он тыщу жен:

Пока они друг дружку дружно грызли,

Таскался к Суламифи Соломон.

Без женщин жить нельзя, я сознаю,

Но свой совет мужчинам я даю:

Будь другом — и отбей жену у друга,

Зато врагу отдай жену свою.

Коран гласит, что женщина-жена

Из мужнего ребра сотворена,

А то ребро Творец извлек из бока —

И значит, боком вышла нам она.

Велик Аллах! Ты, этот мир творя,

Нам создал женщин, как бы говоря:

Ничто не вечно — этот мир погибнет

Когда-нибудь 8-го мартобря.

Всё к лучшему. Гори оно огнём!

Я поздравляю женщин с этим днём!

Ведь ясно же: когда сей мир погибнет,

Тогда мы друг от друга отдохнём.

Глава 4. Лев Абрамович Айзенштат (Дановский)

Интерес к поэту Льву Айзенштату у меня особый: моего папу звали почти так же — Лев Айзенштадт; оба закончили ЛЭТИ, работали инженерами и даже родились в один день — 3 апреля; правда наш герой на 25 лет позже.

А. Л. Айзенштадт

Будущий поэт появился на свет 3 апреля 1947 года в Кирове в семье боевого офицера, полковника советской армии. С 4-х лет, после скоропостижной смерти отца, Лев жил с матерью в ближайшем пригороде Ленинграда — Лахте, учился в 72-й школе на Петроградской стороне. После непременной попытки поступления на филфак университета и столь же предсказуемой в те годы неудачи, Айзенштат поступил в ЛЭТИ (Ленинградский электротехнический институт), где и получил диплом. В это время он начал писать стихи, которые печатались в институтской многотиражке.

В студенческие годы Лев сблизился с двумя молодыми поэтами, Владимиром Гандельсманом и Валерием Черешней, дружба с которыми продолжалась всю жизнь. Анатолий Заславский писал о молодом Льве: «Он был самым настоящим поэтом, потому что, во-первых, он „знал силу слов“, во-вторых, он все время был безнадежно влюблен и, в-третьих, он пил портвейн».

Более двадцати лет Айзенштат работал инженером в конструкторском бюро «почтового ящика» (предприятия оборонного ведомства) у Нарвских ворот, и продолжал писать стихи, которые, однако, не печатались. Единственная в советское время публикация в «Дне поэзии-1978» состоялась при условии, что он возьмет псевдоним; фамилия Айзенштат, кроме вызывающе еврейского звучания, ещё и неизбежно должна была возглавить алфавитный список напечатанных поэтов. Так появился поэт Лев Дановский. Уже сильно за 30 он женился; в год смерти матери (1984) родился сын, через два года — дочь, и наконец, Лев с семьей переехал с Лахты в двухэтажную квартиру в ленинградских новостройках.

Перемены в стране, отмена цензуры — облегчили путь к читателю, но усложнили жизнь: инженерная работа не обеспечивала и полуголодного существования. Лев нашел работу в Еврейском общинном центре, вел литературное объединение, устраивал встречи с творческой интеллигенцией города, редактировал журнал «Народ Книги в мире книг». Многие участники литобъединения до сих пор с благодарностью вспоминают его уроки поэтического мастерства. Терпимость и широта в нем органично сочетались с требовательностью и бескомпромиссностью. Лев много работал и над совершенствованием своего поэтического дара. Появились публикации в журналах «Волга», «Нева», «Звезда», «Интерпоэзия», «Стороны света», поэтические сборники.

Умер Лев Айзенштат 30 декабря 2004 года, не дожив до 58 лет. Не выдержало сердце. На похоронах было много народа. Над гробом поэта звучали его стихи.