Снимая маски псевдонимов - [24]

Солдатский закон для еврея:

«Убей или будешь убит!»

2006 год.

Серые люди

Это короткое стихотворение

я писал 60 лет: начал в 1941-м в России

и окончил в 2006-м в Израиле.

Мы серые люди, безглазые люди,

Мы тихие жертвы орущих орудий,

Которые слепо мы сделали сами,

Которыми смерть расправляется с нами.

Мы серые люди, давно онемели.

Воздвигли мы идола в серой шинели,

Коричневой твари хвалу воздавали.

А кто наши боги, мы знали едва ли.

………

Мы серые люди из серого праха,

Мы серая пыль под ногами Аллаха.

Что было — то было, что будет — то будет…

Мы серые люди, безглазые люди.

«Посмотришь в окошко и правду напишешь …»

Посмотришь в окошко и правду напишешь —

Такой уж пасьянс разложила судьба —

Лиловое небо да черная крыша,

Черная крыша, печная труба…

Наверно придумал какой-то чудак,

Иль гений нагрезил в горячке тифозной,

Что мчится Земля сквозь космический мрак

В просторах Вселенной горошинкой звездной.

Что рядом громадное солнце плывет,

Купая в медовом подсолнечном свете

Счастливцев различных долгот и широт,

Прильнувших к возлюбленной теплой планете…

Но что нам за дело до этого? Помните:

В окне вашем света жила полоса,

И мы, как планета, в прокуренной комнате

Неслись, занавесок раздув паруса.

Мы думали, мир, что за окнами мечется,

Слепая туманность частиц-одиночек,

И два человека — скорей человечество,

Чем два миллиарда блуждающих точек.

По собственной воле мы дни назначали,

И гнали мы зиму, и звали мы лето,

Пластмассовой кнопкой мы солнце включали…

Но, может, я, попросту, выдумал это?

…Чужое окно и пустая квартира,

Окончилась сказка, а правда груба,

И в тесном квадрате лилового мира

Лишь черная крыша, печная труба.

Сомкнитесь, замкнитесь усталые веки,

Налитые ядом ночного труда.

Быть может, исчезнет нужда в человеке,

Обворовавшая сердце нужда.

Баллада о раненой птице

Ты была,

ты всегда надо мною плыла,

Злая сильная птица — два белых крыла.

И куда б я не шел,

было б небо окрест,

В небе ты, словно мелом начерченный крест.

Погоди,

на покатых камнях посиди.

Пусть взрывается пух у тебя на груди,

Ведь подобных преград не встречал на веку

Этот ветер, сверлящий воронки в пуху.

Я люблю

этот клюв, этот красный изгиб.

И, как ты, я ловлю ускользающих рыб,

Понимаю и радость, и гордость твою,

Пробивая их скользкую чешую.

Ты одна

мне нужна,

ты одна суждена.

Только ты почему-то везде пролетаешь одна,

И не нужен тебе ни ликующий птичий базар,

Ни семейный уют

на волне отдыхающих пар…

…Но куда же, куда же тебя отнесло?

Уронила перо — потеряла весло,

Подвернулось крыло — ты летишь наугад,

Только перья, ломаясь, трещат…

Ты мала,

до чего ты слаба и мала!

Почему на крыло так неловко легла?..

Я сейчас добегу, я тебе помогу.

И мы будем вдвоем

на моем берегу.

Хочешь — лодку вонзим

в этот скрученный туго прибой?

Хочешь — надвое море распашем с тобой,

Чтоб добыть из упруго качающих вод

Толстогубую рыбу — целующий рот?

А не хочешь —

так вместе слетим с вышины,

Чтоб упасть и разбиться о мрамор волны.

Ты моя, из меня.

Ты как вспышка в глубинах ума!

— Я сама.

Ты не сможешь сама:

Не твое, а чужое крыло

у стучащего сердца лежит,

И отец твоих белых птенцов над тобой не кружит,

Нет на скалах подруг

— они рыбу в далеких морях стерегут.

А к тебе по тропе

муравьи земляные бегут…

— Я сама.

Почему ты сама?

Разве руки мои,

эта грудь,

это сердце — тюрьма?

— Я сама. Все равно я сама…

Ты была так бела,

ты в себя вобрала

Белизну облаков и от солнца частицу тепла.

И твоя белизна от меня не ушла.

Белизна разбрелась по моим волосам —

И как белая птица я сам.

Острова

Я хотел увидеть в океане

За лиловой сеткою дождей

Острова Несбывшихся Желаний,

Острова Невстреченных Людей.

Там не надо хлеба и одежды,

Но зато для жизни там нужны

Наши ненадежные надежды,

Наши не приснившиеся сны.

Там живут не жившие на свете,

Потому они так далеки,

Наши не родившиеся дети,

Наши не прозревшие щенки.

Пароходы роются в тумане,

И гудки бессильны, как слова…

Острова не только в океане,

Мы с тобою — тоже острова.

Стихи о стихах (наставления членам литобъединения)

«Юноша бледный со взором горящим»,

Дам тебе ряд подходящих советов.

Первый совет тебе: будь некурящим —

Кашляю я от курящих поэтов.

Юноша бедный, что лезет из кожи,

Дабы причислиться к лику великих,

Вот мой совет: не пиши, если можешь,

Если не можешь — сиди, не чирикай.

Юноша наглый со взором нахальным,

Знай — за стихи не дадут и полушки

(Разве что только сочтут ненормальным

И обеспечат питаньем в психушке).

Юноша странный, с поехавшей крышей,

Ты еще молод — ты жизнь начинаешь.

Так для чего ты все пишешь и пишешь,

Портишь глаза и штаны протираешь?

Если является Муза поэту,

Юноша умный стихов не валяет.

Может быть, Муза совсем не на это,

А на другое его вдохновляет?..

Старость к иным приучает масштабам:

Если бы жить начинал я сначала,

Я бы сначала прошелся по бабам…

Ну, а поэзия бы подождала.

Юноша-гений! Мне снятся кошмары,

Строки проходят морозом по коже!

Я для новаторов-юношей старый

(И что касается девушек, — тоже).

Как нас жестокое время рассудит

От ударения в слове зависит:

В старости легче писАть тебе будет,

Но все трудней и трудней будет пИсать.

Пятигорск — Петербург

«Настанет год, России страшный год»

(М. Лермонтов)

Здесь узнают друг друга по болезням,

И в этом городе, средь разлученных гор,