Снежинка - [49]

Но пришлось настроиться на освоение новой территории и, следуя за синей точкой в гугл-картах, направиться в кофейню.

* * *

Было только четыре часа дня, но уже смеркалось. Город погружался в темно-синий туман. Хипстерская кофейня находилась рядом с суши-баром. Вход украшала электрическая гирлянда.

* * *

Внимание на меня обратили не сразу. Я заказала американо у девушки с асимметричной стрижкой и кучей дырок в ушах. Она взяла деньги и вручила мне ламинированный листок бумаги. Это была карта Центральной Америки с единственной подписанной страной — Гватемалой. Сев за наш столик, я показала листок Ксанте.

— Что мне с этим делать?

— Когда твой заказ будет готов, они прокричат: «Гватемала».

— Мой заказ из Гватемалы?

— Нет.

— Тогда при чем тут Гватемала?

— Ни при чем. Просто они так разбираются, кому какой кофе подать.

— Почему нельзя спрашивать у клиентов, как их зовут, как в «Старбаксе»?

Она засмеялась:

— Любишь ты «Старбакс».

— Просто так логичнее.

— Дебби, в «Старбаксе» кофе паршивый.

— Почему ты тогда его пьешь?

— Потому что ты всегда хочешь туда ходить!

— Гватемала! — крикнул кто-то.

Я подняла ламинированную карту, и передо мной поставили мой кофе. Кружка оказалась немногим больше рюмки для яиц, с такой малюсенькой ручкой, что смысла в ней было мало. Словно мы пришли на кукольный прием. Ксанта смотрела сквозь меня и вытирала со щек слезы, словно они не имели к ней никакого отношения.

— В чем дело?

Она покачала головой:

— Ни в чем.

— Что случилось?

— Ничего.

— Не может быть, чтобы ничего не случилось. — Я протянула ей салфетку, прилагавшуюся к моему кофе. Не верилось, что у нее хватает духу плакать в общественном месте.

— Нет, ничего не случилось, — сказала она и вытерла щеки. — Просто день не задался.

— Но... — Я уставилась на ее пакеты с покупками. — Ты же ходила по магазинам.

— Ага. — Она рассмеялась. — Я всегда хожу по магазинам, если день не задался.

— Но ты вечно ходишь по магазинам.

— Вот именно, — она вздохнула. — Просто я чувствую себя куском дерьма и сама не знаю почему.

— Но ты не кусок дерьма. Совсем наоборот.

— Спасибо.

— Я серьезно.

Она стала доставать из пакетов покупки и выкладывать их на стол: медитативную раскраску, дневник настроений, пунктовый ежедневник, портфель с принадлежностями для рисования, свечи, ароматические палочки, бомбочки для ванны, эфирные масла, пижамы, маски для лица, массажную ванночку для ног, пушистые тапки-носки. В последнюю очередь она достала книгу по самопомощи и повернула ее названием ко мне. Книга называлась «Преодолеть депрессию».

— У меня депрессия, — хлюпнула носом Ксанта. — Почему так тяжело это произнести?

Я думала, что вся кофейня превратилась в затаившую дыхание публику, дожидающуюся моего ответа, но оглянувшись вокруг, поняла, что все заняты своими делами.

— Ох, Санта. — Я протянула руку и сжала кончики ее пальцев.

Я позволила ей рассказать мне обо всех своих проблемах. Про психотерапевта за восемьдесят евро в час, который, по ее мнению, с ней заигрывает. Про бесполезность рабочих тетрадей по КПТ и медитаций. Про йога-лагерь, куда она ездила в неделю чтения и где выплакала все глаза, но никому ничего не сказала, потому что не хотела, чтобы люди раскрыли ее тайну — страшную тайну, что иногда ей случается немного загрустить.

Мне хотелось ее встряхнуть. Хотелось надавать по ее прекрасным щекам и вправить ей мозги. Хотелось сказать ей, что у нее не может быть депрессии. Что врач, видимо, поставил ей ошибочный диагноз. Если я не заслужила право на депрессию, то она уж тем более его недостойна. Потому что она куда менее несчастна, чем я. По крайней мере, по идее.

Снег

Вот уже две недели, как нас занесло снегом — отличный повод не ходить в колледж. У Гриффа в Фейсбуке появилось видео эпической битвы в снежки на Фронт-сквер. Я смотрела, как по кампусу скачут розовощекие люди, одетые по последней лыжной моде. От их восторженных лиц на меня повеяло тревогой. Кажется, я никогда не почувствую себя студенткой. Если бы я была там, то пряталась бы в библиотеке, пока все не закончится.

Билли все пытался выманить меня из дома, но я ему говорила, что у меня слишком много домашних заданий. По идее, я как раз должна была писать сочинение по «Джуду Незаметному». Время от времени дядя спрашивал, как продвигается Джуд, и я пыталась впечатлить его своим ответом. Книгу он не читал, но примерно знал основное содержание. Это позволяло внушить ему люблю чепуху, которую мне удавалось вычленить в собственной голове.

Сочинение хотелось написать хорошо, потому что мне нравилась преподавательница. У нее были короткие розовые волосы, и она приносила на занятия выпечку. И, в отличие от остальных, не общалась с нами свысока. А разговаривала так, словно мы тоже можем ее чему-то научить.

На вводном занятии по Томасу Гарди она сказала, что ей надоело преподавать его произведения.

— А мне он нравится, — тихо, но с вызовом сказала я.

Она посмотрела на меня.

— Мне он тоже нравился в шестнадцать лет. — Потом прижала ладонь ко рту, будто сказала что-то ужасное: — Боже, зачем я это ляпнула? Прости, пожалуйста.

Я не могла понять, почему она посчитала нужным извиниться. В начале следующего занятия она обратилась ко мне по имени.