Снежинка - [32]

После душа я нарядилась и заглянула к маме. И увидела ее на коленях перед зеркалом, стоящим на низком подоконнике возле кровати. Наклонившись к своему отражению с щипчиками в руке, она пыталась выдернуть волосок, выбившийся из кончика левой брови. Но никак не могла ухватить его корень и орудовала пинцетом наугад, клоками выдирая плотные заросли над левым глазом. Щипчики вырывали волосы и щипали кожу, оставляя розовые бороздки на открывшемся участке лба. На глазах у мамы выступили слезы, на коже — капельки крови.

— Мам?

Она вздрогнула:

— Я тебя не заметила.

— Хочешь, я тебя накрашу?

— Только если тебе хочется.

— Ага, я слишком рано собралась, — сказала я, хотя мы уже опаздывали. — Так мне будет чем заняться.

Она отложила щипчики. Я встала на колени рядом с ней, чтобы оценить нанесенный ущерб. Ее брови напоминали неудачные рисунки, нарисованные и полустертые ребенком. Я плюнула на ватный шарик и дала ей, чтобы прижала над глазом и остановила кровь.

Все содержимое своего гардероба мама побросала на кровать. Я произвела ревизию: белая хлопковая футболка и синие джинсы, белая мужская рубашка, серый кардиган, красный вязаный джемпер — любимый джемпер Джеймса. Он называл его по-ирландски — красным geansai.

Я капнула маме на лоб, щеки и кончик носа увлажняющего крема — он холодил пальцы, как лед.

— Побольше консилера под глаза, — попросила мама.

— Ага, — я похлопывающими движениями нанесла густой тональник на синие крути. — Хочешь рискнуть и воспользоваться тушью?

— Хочу ли я походить на человека? Да, пожалуйста.

— Я просто говорю, у тебя же нет водостойкой...

— Дебби, накрась меня тушью. Все будет нормально. У меня есть салфетки.

Глаза у мамы почти полностью карие, но в левом глазу есть трещинка, наполовину голубая, будто изнутри пытается вырваться другой человек.

— Посмотри вверх. — Волшебная палочка туши коснулась ее ресниц и преобразила взгляд. — Помада?

— Вон та, тускло-розовая, сойдет.

— Почти готово. — Взяв карандаш, я дорисовала ей левую бровь.

— Можем выпить перед выходом? — вполголоса спросила мама.

— Конечно.

— Не верится, что его больше нет, — сказала она.

— Знаю.

Наши взгляды встретились. Самое время рассказать ей о том сне. Но я молчала.

* * *

Поминки по Джеймсу проходили в пабе его матери ровно через месяц после его двадцать пятого дня рождения. Мы уворачивались от женщин, которые обходили собравшихся, рассчитывая чуть подбодрить их чаем и печеньем на бумажных тарелках. Помещение заполнялось людьми. Заметив на табурете у барной стойки Билли, я подтащила маму к нему.

— Где он? — спросила я.

Билли кивнул на аквариум, отделявший бильярдный стол от остального паба.

— Пристрелить бы гения, который согласился поставить гроб на бильярдный стол.

— Ты серьезно?

— Видимо, так захотела Ширли.

— Ширли сама не знает, чего хочет. Она еще не отошла от потрясения.

— Как она? — Билли наклонил голову к маме, которая по-прежнему держала меня за руку. Пальцы ее свободной руки запутались в сети волос, которые она протягивала поперек лица.

— Дома мы немного выпили, — объяснила я.

— Пожалуй, это была не лучшая идея.

— Не начинай.

— Я просто говорю, что это, пожалуй, была не самая умная...

— Кто бы говорил.

На это ему ответить нечего.

— Как Ширли? — спросила я.

— Ну, сама понимаешь...

— В смысле, как она себя ведет? То есть по отношению к тебе?

— Отлично, я уже подошел и посочувствовал.

— Как думаешь... — Я запнулась и начала сначала: — Как ты думаешь, Ширли не попытается тебя засудить? Ну, сам знаешь за что.

— За то, что это случилось у нас на ферме? Вряд ли. Хотя я не ожидал и того, что она положит своего погибшего сына на бильярдный стол. Но вообще-то ко мне у нее претензий нет.

— Думаешь, нам можно к нему подойти?

Билли на мгновение задумался.

— Ага, только постарайся за ней присматривать.

— Да уж стараюсь.

* * *

Подходя к аквариуму, я почувствовала, как мамины пальцы сжали мою ладонь. Вода в аквариуме была чернильно-синяя, а внутри высился пластиковый город, похоже построенный из лего. Раньше там жили рыбы — черно-белая рыба-ангел по имени Гиннесс и пара золотых рыбок, Джин и Тоник, — но со временем люди неизбежно начали подливать в аквариум по глотку их тезок. Слабый свет от галогеновых ламп в углах аквариума пронизывал воду электрическими прожилками и отбрасывал синеву за стекло, так что иногда казалось, будто выпиваешь в аквариуме.

Мы встали в очередь, медленно продвигающуюся к гробу. Бильярдный стол был накрыт белой скатертью. Из-под стола вылезла маленькая девочка с измазанным шоколадом лицом и натянула скатерть на себя, словно плащ, прежде чем неуклюже протопать в толпу дожидающихся своей очереди принести соболезнования.

Ширли стояла у бильярдного стола в изголовье открытого гроба, гладя сына по волосам. Когда ей пожимали руку, на ее лице появлялось страдальческое выражение, словно все ей мешали. Ее бывшего мужа возле гроба видно не было. Похоже, она запретила ему заходить дальше аквариума, и он, разжалованный в такие же рядовые скорбящие, как мы, обретался где-то в пабе.

Гроб Джеймса занимал почти весь бильярдный стол. Ниже груди тело было накрыто саваном. Джеймса обрядили в костюм, белую рубашку и черный галстук. Из-за несчастного случая один рукав был пуст. Одинокая ладонь покоилась на груди, в пальцы были вложены четки. Низ гроба застелили игровой футболкой, на ней красовались медаль графства и награда «Игрок года», которую он выиграл на рождественском ужине с танцами.