Смысл жизни человека: от истории к вечности - [79]

Суета мертвого мира, при переходе к миру живому, превращается в отсутствие цели, в цель недостигнутую, разрушенную иллюзию смысла: «земля еси и в землю отыдешь». Заслуживает ли названия жизни бессмысленное чередование рождений и умираний в смене поколений? «Это – не жизнь, а пустая видимость жизни», поддерживаемая, к тому же, «борьбой за существование», где все пожирают друг друга, но до конца не насыщаются. Высшее в мире, так же как и низшее, проваливается в бездну. «Тут уже мы видим нечто большее, чем простое отсутствие жизненного смысла или неудачу в его достижении. – Нас ужасает отвратительное издевательство над смыслом, возмутительная на него пародия в жизни человека и человечества».460

Ужас жизни – в том, что она предстает как оскорбительное для человеческого достоинства занятие, типа бессмысленного переноса кучи песка взад и вперед, в виде наказания для каторжников («Записки из мертвого дома» Достоевского). Трубецкой упоминает и «круг фабричного колеса», и круговращение жизни чиновника в административном механизме, и мальчика – лифтера «при машине»…

Добывая средства к жизни, человек забывает о целях, отдается рабству духа в отношении биологического закона, ищет спасения в иллюзиях искусства и философии, в утопиях политики и социальной жизни. Для «царственного достоинства человека» в этом пространстве мнимости не остается места. Апофеозом бессмыслицы, выступает лозунг «Все для войны»: промышленность, наука, культура, сам человек: «Государство хочет быть для человека безусловной ценностью; оно вообще не склонно признавать никаких высших над собою ценностей, в том числе и ценности человеческой души или безусловного достоинства человека».461 Тогда, когда государство станет, по выражению Т.Гоббса, «смертным богом» для человека, произойдет окончательная утрата человека.462 Биологизм, доведенный до своей предельной черты, переходит в сатанизм, в обнажение зверя в человеке.

Итак, «мировая бессмыслица предстоит перед нами уже не просто как отсутствие и даже не как отрицание смысла, а как явная и оскорбительная на него хула».463

Все было бы окончательно ужасным, продолжает русский мыслитель, если бы мы не осознавали этой бессмыслицы: поскольку я сознаю эту суету, я в ней не участвую (в смысле, могу не участвовать). Я знаю, что где-то над мировым круговоротом, над «гераклитовым током изменчивых представлений есть всеединое и безусловное сознание».464 «Суета мучительна для нас именно по сравнению со смыслом, которого мы жаждем, – иначе бы мы ее не распознавали».465 В основе нашего страдания о суете и бессмыслице жизни лежит тоска по всеединству, само наличие которой свидетельствует о возможности прихода к нему, к полноте жизни как «неотразимой реальности».

Об абсурде и бессмысленности человеческой жизни писал другой религиозный мыслитель России – Семен Франк.466

«Мы обречены на тяжкий и изнуряющий труд ради ежедневного пропитания… и теперь, через увеличительное стекло наших нынешних бедствий [революция, разруха, эмиграция – Ю.С.], с явностью предстала сама сущность жизни во всей ее превратности, скоротечности, тягостности – во всей ее бессмысленности».467

Поиск смысла жизни человека, считал Франк, не должен разворачиваться в чисто психологической сфере ожиданий счастливого будущего, мечты и иллюзий относительно того, что сама жизнь как-то сама собой, чудесным образом преобразится и насытится плодотворным смыслом. С другой стороны, нет надежды на некое общее дело, служение которому создаст этот искомый смысл в самой эмпирической реальности, нет надежды на революционаризм, на стихийный бунт или на спасительное появление народных героев, трибунов, политических или культурных лидеров. Отрицая незрелую мечтательность и, одновременно, практический активизм, Франк говорит, что «в пределах э т о г о мира – до чаемого его сверхмирного преображения» день торжества правды и разума, день гибели хаоса и бессмыслицы не придет н и к о г д а. В этой истине нас убеждает всё: «и личный опыт, и непосредственные наблюдения над жизнью, и историческое познание судьбы человека и мировой эволюции».468

Мы со всех сторон окованы силами необходимости: извне, своей телесностью, подчиняющей нас слепым, механическим законам мировой материи; «изнутри» – тяжким грузом таких же слепых стихийнобиологических механизмов. «Гете, прозванный «баловнем судьбы», проживший исключительно долгую, счастливую и плодотворную жизнь, обладатель редчайшего дара – умения сочетать творческую энергию, безмерное трудолюбие и могучую самообуздывающую силу воли с жаждой и способностью испытывать все жизненные наслаждения… – этот избранник человечества под конец своей жизни признавался, что за 80 лет своей жизни он изведал лишь несколько дней полного счастья и удовлетворения… Если такова жизненная мудрость счастливца человечества, то какой итог должны подвести все остальные, менее удачливые и одаренные люди, со всей их немощностью, со всей тяжестью их жизненной участи, со всеми изнутри раздирающими их противоречиями и затуманивающими их пути духовными слабостями?».469

Уже мудрецы древней Греции учили, что гармония Космоса запрещает человеку захватывать много для себя и определяет ему скромное место, что сама человеческая индивидуальность есть греховная иллюзия, караемая смертью. Тому же вторит Екклезиаст: «Суета сует – все суета… Участь сынов человеческих и участь животных – участь одна…»