Смысл жизни человека: от истории к вечности - [77]

14. Активность человека не ограничивается «нахождением в собственных пределах»; самоопределение – процесс персонификации индивида в его инобытии, результатом которого выступает его самоидентификация. Способность активной личности организовывать свой жизненный путь в пространстве и времени Жизни в целом обозначает ее как подлинного субъекта этой всеобщей и частной жизни, субъекта целостного, автономного и индивидуального.

15. Личность – атрибут субъекта, который, и самоопределяется, в том числе и посредством личности, функционирующей либо интегрально, либо в дезынтегрированном виде.

А теперь о выводах по всему историческому разделу нашей работы.

Подводя предварительные итоги многовекового поиска «смысла жизни», неминуемо сталкиваешься с важной проблемой: каков все-таки онтологический статус этого понятия?

Смысл жизни – это нечто предзаданное самой жизни, разворачивающееся, реализующееся в ней постепенно, одновременно со становлением жизни в ее эволюционно-историческом развитии, от первых шагов органической природы до появления собственно человеческой жизни, затем в контексте ее исторического существования (принципиально не заканчивающегося, продолжающегося), и далее, в виде конкретного «самоопределения индивида? Или – смысл жизни – имманентное качество бытия в его неизменном виде?

В первом случае, поиск смысла жизни сопровождает его осуществление, совершается параллельно с таким осуществлением и представляет собой своеобразный комплексный мониторинг, непрерывное отслеживание процесса самореализации смысла жизни в ней самой.

Во втором случае, поиск – динамичный (в контексте индивидуального или исторического – коллективного – погружения) процесс исследования некоего неизменного, метафизически данного сущностного ядра жизни.

Очевидно, что эти две трактовки смысложизненного поиска предполагают и разные его стратегии, условно говоря, диалектическую и метафизическую.

Диалектическая стратегия означает ориентацию на вечно становящееся и фиксацию относительных ступеней ставшего, смысл которых раскрывается лишь в контексте целостного становления. Окончательной формулировки смысла жизни здесь не может быть принципе, хотя возможны его частно-исторические (конкретноисторические) «моментальные снимки».

Метафизический подход также не обещает дать искомый смысл в виде последней формулы, что объясняется здесь бесконечностью погружения в бесконечную сущность всегда конечного субъекта исследования. Даже если под субъектом понимать все человечество, смертное, в принципе, как явление природы.

Духовно-метафизический подход, в контексте которого индивид и род человеческий рассматриваются как бессмертные, именно в душевнодуховном отношении, субъекты смысложизненного поиска, говорит о принципиальной возможности завершить это исследование. Однако эта возможность имеет потенциально-перспективный, а не актуальный характер, относится в немыслимую историческую даль, противоречащую самой проблематике смысла.

Актуальный характер проявляется у смысла лишь в контексте религиозного опыта, всегда индивидуального и потому несообщимого другому, в том адекватном виде, в котором получен или найден. Скорее – первое: получен.

Итак, смысложизненная проблематика предполагает, что искомый смысл не может быть представлен в виде универсально освоенного результата, но есть процесс, путь к такому результату. Тогда понятие «смысл жизни» имеет смысл (извините за тавтологию) только в контексте религиозного сознания, а точнее, опыта – процедуры, более широкой, включающей в себя и действия, и чувства, и переживания, и волю, и интуицию и так далее. Источниковая база здесь не только чрезвычайно обширна, а, в интенсивном плане, так же бесконечна, как во внерелигиозном исследовании смысла жизни, но и стянута в одну экзистенциальную точку, превращенную в своеобразную «черную дыру». Последняя не испускает света, здесь: света рассудка, и только онтически влияет на все иное. Вспоминается «майевтика» Сократа: мысль не передается, ее рождение – сугубо индивидуальный акт, которому можно способствовать (или помешать), которое можно даже спровоцировать, но не перенести из субъекта в субъект. Религиозная сущность акта осмысления жизни не имеет ничего общего с научным познавательным процессом и всегда остается ноуменальной. Даже для истинно верующего, который может иметь «смысл» и не давать себе отчета в том, как он получен.

Итак, в дискурсе возможен процесс осмысления, и недоступным остается смысл: в интуиции светского или сакрального типа, напротив, может быть получен смысл (или псевдосмысл), но не рефлексируется акт получения, приводящий к нему.

Можно ли тогда говорить о «смысле жизни» в целом: как процессе его поиска, рефлексии акта осмысления и, наконец, результате поиска: в обличьи понимания и вербальности?

Исследование истории данной проблематики показывает, что практически все мыслители рассматривали смысл жизни как итоговый и лишь потенциально возможный результат актуального процесса осмысления жизни. С последним часто отождествляется сам смысл: «смысл жизни состоит в его бесконечном поиске»; исследование того, что он собой представляет (или должен представлять, в идеале), подобно добродетели, несет награду в себе самом. Движение к цели и есть сама цель.