Смотри: прилетели ласточки - [68]

– Ты, нах, долго будешь там торчать?! – Колян выдернулся из дверей. Возглас его распорол ткань Лешкиных размышлений. – Кастрюли нужно еще помыть. Кто их за тебя помоет? Я?..

С утра парил густой туман – над озером и по всему побережью. Пелену не пробивал даже свет фонарика, и собак с постов Лешка снимал почти на ощупь. Они радостно тыкались мокрыми носами в его ладони и, подпрыгивая, так и норовили обнять. Когда Лешка вел в питомник Чука, Вьюгу и Зубра, – собаки шли, как всегда, без поводков, одной стаей, уткнув морды в землю, – над пеленой тумана, плотно укутавшей тропу и окрестности, мелькали только их длинные спины, подобно тому, как иногда мелькает в тихой воде хребет щуки. Из тумана вставали какие-то фантастические, нереальные образы. Туман, скрадывая детали, оставлял на поверхности главное, может быть, суть вещей. Спорткомплекс, обшитый металлосайдингом, казался межгалактическим кораблем-ковчегом, силуэт питомника тоже напоминал ковчег, только уже земной, сработанный на скорую руку. А ведь действительно, питомник и был ковчегом, в котором людям и животным – собакам, кошкам, воронам и крысам – предстояло переплыть через… что? Через зиму? Или через эпоху безвременья, в которую кинуло их помимо воли, а желанный берег все никак не обозначался на горизонте. Да и кто бы знал, к какому берегу пристать…

Утро разгоралось, туман со стороны Соньнаволока порозовел, потом прямо над забором, над колючкой повис огромный раскаленный шар, дышащий каким-то неземным, холодным жаром. И казалось, что это теперь так и будет всегда, что Землю занесло в пространство галактического тумана, который способен развеять только холодный космический ветер… Колян вышел во двор, не имея ни малейшего представления о том, что случилось за ночь. Даже если на самом деле ничего особенного и не случилось, – а Лешка, безусловно, сознавал это трезвым умом, – все равно и в этом случае Коляна по большому счету не интересовало, что творилось за пределами его мирка, ковчега, в котором он скрывался от своего же уголовного прошлого. Но тогда он, Лешка, от чего скрывался в ковчеге?..

Собаки заволновались в вольерах, наверняка кто-то зашел в питомник, но сейчас от бытовки за туманом это было пока незаметно. Через пару секунд во дворе обрисовался какой-то силуэт – смутный, шаткий. И по тому, как удивленно, не узнавая, смотрел на приближающуюся фигуру Колян, Лешка понял, что тот тоже видит что-то необычное.

Через двор шла Диана Рафаэлевна. Волосы ее были растрепаны, а бледные губы почти сливались с лицом, как у неприкаянной души. Лешка сперва даже не узнал ее, из-за тумана ему почудилось, что на ней надето что-то белое. Хотя в следующую секунду он разглядел, что это ее обычная одежда – черная курточка и джинсы.

Диана Рафаэлевна подошла прямо к Коляну и, с ходу схватив его за грудки, произнесла хриплым надтреснутым голосом:

– Какая же ты сволочь!

Колян вздрогнул, дернулся и принялся было оправдываться, но Диана Рафаэлевна не отпускала ворот его фуфайки, и в некоторый момент Лешке даже показалось, что Колян, будто вздернутый на крючок, перебирает ногами в воздухе. Хотя, конечно, ничего такого не было.

– Скоты, настоящие скоты! – она выкрикивала в лицо Коляну. – Я-то надеялась, что хоть в собачнике скроюсь от этого всеобщего скотства, так нет, и здесь достали меня…

– Кто тебе сказал? – Колян наконец вывернулся из ее цепких пальцев.

– Да что случилось?! – одновременно воскликнул Лешка, выйдя из оцепенения.

Диана Рафаэлевна подошла к нему. Глаза ее горели, лицо исказила гримаса гнева.

– Дворники мне сейчас рассказали, Леша.

– Какие дворники?! – перебил Колян и тут же разразился очередью длинных ругательств. – Да я сейчас пойду их урою, нах…

– Что случилось? – повторил Лешка, уже понимая, что случилось что-то страшное.

– Выстрел вчера был в питомнике, в восемь утра, – сказала Диана Рафаэлевна. – Военные приезжали, чтобы Чезара прикончить. А потом вон они, – она кивнула на Коляна, – с Кизилом тело вынесли на носилках. А нам теперь говорят, будто на аэродром его увезли. Нет, я не могу…

Отвернувшись, Диана Рафаэлевна закрыла лицо руками.

Лешке захотелось кричать. Он подозревал, что дело с Чезаром нечисто, но не допускал такого исхода.

– Колян, – произнес он на удивление, даже для себя, спокойно. – Как же интересно вы с Кизилом рассудили. Если вы не можете подойти к собаке, значит, ее пристрелить нужно? Ладно, давайте кошек на цепь посадим, раз уж вы боитесь собак.

– Да ты че… Думаешь, это я? – Колян, зачем-то прижав к голове кепку, стал незаметно отступать к бытовке. – Начальство велело. Он сторожиху покусал, а она жалобу написа…

– Колян, – Диана Рафаэлевна, глотая слезы, произнесла с надрывом, – ты же сам за поножовщину сидел. По пьянке приятеля покалечил.

– Да он ничего даже не понял! – визгливо воскликнул Колян. Может быть, для того, чтобы она замолчала. – В голову ему пальнули, в ухо. Раз – и готово.

– Заткнись ты! – Лешке хотелось прихлопнуть Коляна, как комара. Его даже не было жалко. Схватив попавшиеся под руку грабли, Лешка вдавил ими Коляна в стенку, не зная, что еще с ним сделать. – Зато ты у меня сейчас почувствуешь. Да разве ты человек? Ты… – он действительно не мог подобрать верного слова. – Если б разрешили, ты бы и мне в ухо выстрелил. За то, что я перчатки ношу.