Сметенные ураганом - [11]

Глава 2

«Теперь о погоде. Сегодня, 1 мая 1988 года, в Ленинграде ожидается ясная солнечная погода, без осадков. Температура воздуха в городе 8–12 градусов тепла, по области воздух местами прогреется до 14 градусов. Ветер юго-западный, западный, один-три метра в секунду. Атмосферное давление 765 миллиметров ртутного столба».

Прислушиваясь к тихому бормотанию радиоточки, Света открыла глаза.

Начало седьмого. С минуты на минуту сын проснется, придется вставать и кормить.

Прошло почти два месяца, а она все никак не могла привыкнуть к мысли, что туго запеленатый сверток в кроватке, периодически требовательно орущий, пачкающий марлевые подгузники, – ее ребенок. То, как рожала, смутно отпечаталось в ее сознании, да и весь прошедший год был словно сон. Порой по утрам казалось, что она в своей квартире, у родителей, в комнате, которую столько лет делила с сестрой… Но, открыв глаза, понимала, что ничего не приснилось, она больше не веселая девушка Света Харитонова, а офицерская вдова Светлана Ганелина. Ее сын Олег никогда не увидит своего отца, умершего от острой кишечной инфекции в каком-то таджикском ауле. А сама она после смерти мужа живет с его родными, тетей Полей и Манюней, искренне убежденными, что общее горе легче переносить вместе.

Света, и правда, горевала, но не по умершему мужу. Она тосковала по свободе, по тем временам, когда бегала на свидания и на танцы, была вольной девушкой, и этот кулек, периодически требующий молока, не висел гирей на ногах. Сколько раз проклинала она тот теплый майский вечер, когда, поддавшись импульсу, из чувства мести и зависти сказала Славке: «Да». Это короткое слово перевернуло всю жизнь.

Мать вообще-то одобряла ее выбор, считала новоиспеченного офицера неплохой партией для выпускницы школы и спрашивала:

– Что ты будешь делать, когда он уедет? – подразумевая, что влюбленная дочь станет тосковать по ушедшему воевать мужу.

Примеряя свадебное платье, Света беззаботно отмахивалась:

– Я не буду думать об этом сейчас. Потом подумаю, когда он уедет.

Свадьбы сыграли в один день, вскоре после выпускных школьных экзаменов. Улицкий-старший устроил так, что в зале Дворца бракосочетаний стояли сразу две пары: Маня с Мишей и Света со Славой. Соглашаясь на двойную свадьбу, Светлана не подозревала, на какую муку себя обрекает. Было невыносимо видеть, как Михаил надевает на тонюсенький Манькин пальчик кольцо, как целует ее… Хотелось оттолкнуть подругу и встать на ее место. Еще больше раздражал Славка в роли жениха. Он по-хозяйски целовал ее, и Света уже не имела права вывернуться, сказать: «Отстань, потом», как говорила еще вчера. С ужасом она думала о предстоящей ночи. А от мысли, что эту ночь с Мишей проведет Манюня, сердце разрывалось.

Света долго не могла вспоминать ту первую ночь без содрогания. До чего же противен был Славка со своими пахнущими водкой губами, невыносимы чужие волосатые руки, шарящие по ее телу, изучающие, давящие, раздвигающие… Он шептал о любви, а она испытывала только омерзение и боль. Сейчас ей казалось, что родить легче, чем еще раз пережить такое. Пытка повторялась по несколько раз каждую ночь, правда, к концу двухнедельного медового месяца Света уже немного привыкла, но все-таки не могла понять, как женщины выдерживают такое в течение всей жизни и почему секс называют удовольствием для двоих. Просто не представляла, как это может доставить удовольствие женщине.

Она не считала себя абсолютно безграмотной в вопросах секса. Еще год назад ею была прочитана брошюрка «Для вас, девушки». И Славка, придурок, буквально на второй день после свадьбы подсунул захватанные руками слепые репринтные странички с «позами» – просветить решил. Света брезгливо посмотрела картинки, даже подписи-объяснения к некоторым прочла, но не верила, что получит удовольствие, если, вывернув ее каким-нибудь изощренным образом, муж будет делать то же, что и в позе номер один. И она его действительно не получала. Поэтому, когда короткий медовый месяц подошел к концу, вздохнула с облегчением. На какое-то время она свободна от утомительных акробатических этюдов под названием «секс».

Миша с Манькой провели эти дни на даче. Увидев их на вокзале, Света была удивлена разительной переменой в подруге: Манюня буквально светилась от любви и счастья, несмотря на слезы, которые смахивала со щек торопливой рукой. Она даже похорошела за две недели. А Света… Скрепя сердце, она натягивала губы в улыбке, старалась болтать непринужденно, а сама исподтишка посматривала на Мишу. Поймать взгляд не удавалось, и лишь в самую последнюю минуту, когда он, наклонившись, целовал ее в щеку на прощанье, Свете почудилась тоска в его глазах. Тоска по ней, по возможному счастью, которое он перечеркнул, женившись на Маньке. След Мишиного поцелуя тут же был стерт Славкиными губами.

«Всю обслюнявил», – едва сдерживала она брезгливую гримасу, махая вслед удаляющемуся вагону, и, пока Манюня бессмысленно бежала за поездом до конца платформы, достала зеркальце, вытерла рот платком и вновь тщательно накрасила губы.

После Славкиного отъезда жизнь ее потекла почти как прежде. Света вернулась в родительский дом и первое время не ощущала себя замужней женщиной, не до того было. Вместе с Маней она поступала в институт культуры, но недобрала баллов и прошла только на вечернее отделение. А потом оказалось, что она беременна. Это неожиданное открытие путало все карты. Не моргнув глазом, Света сделала бы аборт, и анализы уже сдала, но мать обо всем догадалась, подключила Маньку и тетю Полю. Не могла же Светка в глаза им сказать, что ей не нужен ребенок от Славки? Да и сам он не нужен – она не любит его и проклинает тот день, когда согласилась на этот брак. Может, она все-таки и выложила бы им все это, но тут пришла телеграмма о смерти мужа.