Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков - [139]

Шрифт
Интервал
. Врачи цитировали озадаченных пациенток: «Вам хорошо говорить, доктор, а как же мы можем помешать этому? Ведь это совершенно невозможно!»[1620] Рекомендации гинекологов для многих женщин становились спасением, надеждой на обретение личной свободы и возможностью подчинить себе природу, самостоятельно распоряжаясь собственной фертильностью. Таким образом, в вопросах использования контрацепции тесно переплеталась позиция медицинского сообщества и общественная мораль.


Специальные средства контрацепции

В повседневную жизнь горожанок, несмотря на критику со стороны церкви и общественности, прочно входили специальные средства контрацепции. Первые упоминания в женских дневниках об использовании «специальных средств» относятся к 1870‐м годам. Отношение врачей к употреблению контрацептивов было двойственным. Большая их часть вплоть до начала XX века в своих работах настойчиво критиковала подобные изделия. Однако именно врачи, судя по мемуарной литературе, первыми стали пропагандировать использование средств контрацепции в супружеской жизни. В «Крейцеровой сонате» таких докторов Толстой называет не иначе как «мерзавцы», а женщин, пользующихся их советами, – «проститутками»[1621]. А. А. Знаменская в своем дневнике, например, указывала, что именно врач настаивал применить женские средства контрацепции (описываемые события относились к концу 1870‐х годов).

Медикализация репродуктивного поведения женщин выражалась прежде всего в появлении вполне легитимной возможности, пропагандируемой именно со стороны экспертного сообщества (врачей) ограничивать число деторождений при помощи искусственной контрацепции. Либерально настроенные врачи, такие, например, как К. Дрекслер, были убеждены, что именно специальная контрацепция должна стать единственной разумной панацеей от нежелательных беременностей. Все остальные способы он считал нецивилизованными. Врач Я. Е. Выгодский считал контрацепцию «единственным практическим средством», способным предотвратить незаконные выкидыши и детоубийство[1622].

Именно представители медицинского сообщества меняли традиционные представления о безнравственности прерывания беременности, обосновывая условия нравственности данной практики. Врачи использовали различные аргументы. В частности, врач Л. Окинчиц указывал, что использование контрацепции вполне нравственно, так как позволяет женщине «сознательно» относиться к деторождению. Кроме того, контрацепция, по мнению врача, может выступить важной частью «предупреждения заболевания», на что, собственно, и направлена медицина. По сути, он рассматривал контрацептивы в качестве части профилактической медицины. Все это, как он считал, делает использование контрацепции этически оправданным. Он критически отзывался о правительствах ряда европейских стран, в которых распространение контрацепции относится к уголовному наказанию, полагая, что в использовании средств, ограничивающих зачатие, нет объекта преступления[1623].

Несмотря на появление целого ряда «предохранительных средств», женщины смотрели на них с опасением, страхом и даже брезгливостью, о чем свидетельствуют строки из их дневников. А. А. Знаменская размышляла над предложением врача воспользоваться женскими предохранительными средствами: «…он говорил о каких-то тампонах, губках, да больно, все это пакостно…»[1624] Эти строки провинциальной дворянки свидетельствуют о том, с каким трудом проникали новинки фармацевтической промышленности в традиционную жизнь русской женщины. Сам факт предохранения инородными телами воспринимался как нечто омерзительное, противоестественное, в связи с чем даже после настоятельных рекомендаций врачей женщины отказывались от контрацепции, вопреки своим желаниям и медицинским показаниям продолжали рожать.

Несмотря на предубеждения женщин, к началу XX века специальные средства контрацепции получили повсеместное распространение прежде всего среди горожан, образованной прослойки населения. Врачи отмечали, что это явление было массовым, неконтролируемым. По их свидетельствам, женщины мало разбирались в соответствующих товарах. Точнее всего противоречивую ситуацию относительно средств контрацепции описал врач К. Дрекслер: «Многие желающие по той или иной причине применять предохранительные от забеременения средства и стесняющиеся из ложного стыда обратиться за советом к врачу находятся в полном недоумении, какой презерватив им выбрать, и в результате выписывают наудачу какое-либо средство, оказывающееся на практике неудачным»[1625].

Ежегодно на страницах европейских каталогов, продававшихся в России, публиковались объявления о соответствующих фармацевтических новинках. Богато иллюстрированные каталоги можно было приобрести в многочисленных российских городах, в том числе с помощью почтовой пересылки. В отличие от Европы, где открытая реклама презервативов была запрещена, в России подобные объявления можно было встретить как в столичных мужских и женских журналах, так и в провинциальных газетах. К примеру, типичное рекламное объявление в дореволюционном женском журнале: «Как предупредить беременность новейшим, верным и безвредным средством. Новое издание 1913 г. с рисунками, рецептами и разными приложениями высылается наложенным платежом и пересылкой за 1 р. 25 к. Адрес: Санкт-Петербург, почтовый ящик № 41»

Продолжить чтение
Еще от автора Наталья Львовна Пушкарева
Частная жизнь русской женщины XVIII века

Галантный XVIII век в корне изменил представления о русской женщине, ее правах, роли, значимости и месте в обществе. То, что поначалу казалось лишь игрой аристократии в европейскую жизнь — указами Петра I дамам было велено носить «образцовые немецкие» платья с корсетом и юбками до щиколоток, головы вместо венцов и кик украшать высоченными прическами, а прежнюю одежду «резать и драть» и, кроме того, участвовать в празднествах, ассамблеях и ночных балах, — с годами стало нормой и ориентиром для купеческого и мещанского сословий.

Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Книга знакомит читателя с историей насилия в российском обществе XI—XXI вв. В сборник вошли очерки ведущих российских и зарубежных специалистов по истории супружеского насилия, насилия против женщин и детей, основанные на разнообразном источниковом материале, большая часть которого впервые вводится в научный оборот. Издание предназначено для специалистов в области социальных и гуманитарных наук и людей, изучающих эту проблему.

Частная жизнь женщины в Древней Руси и Московии. Невеста, жена, любовница

О «женской истории» Древней Руси и Московии мы не знаем почти ничего. Однако фольклорные, церковно-учительные и летописные памятники — при внимательном их прочтении специалистом — могут, оказывается, восполнить этот пробел. Из чего складывались повседневный быт и досуг русской женщины, как выходили замуж и жили в супружестве, как воспитывали детей, как любили, на какие жертвы шли ради любви, какую роль в жизни древнерусской женщины играл секс — об этом и еще о многом, многом другом рассказывается в книге доктора исторических наук, профессора Натальи Пушкаревой.

Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X — начало XIX в.)

Данное исследование являет собой первую в российской исторической науке попытку разработки проблемы «истории частной жизни», «истории женщины», «истории повседневности», используя подходы, приемы и методы работы сторонников и последователей «школы Анналов».

Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени

На первый взгляд, акт рождения представляется одним из самых базовых и непреложных феноменов нашей жизни, но на самом деле его социальное и культурное бытование пребывает в процессе постоянной трансформации. С XVIII – до начала XX века акушерство и родильная культура в России прошли долгий путь. Как именно менялось женское репродуктивное поведение и окружающие его социальные условия? Какие исторические факторы влияли на развитие акушерства? Каким образом роды перешли из домашнего пространства в клиническое и когда зародились практики планирования семьи? Авторы монографии пытаются ответить на эти вопросы с помощью широкого круга источников.

Рекомендуем почитать
Синто

Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А.

Струги Красные: прошлое и настоящее

В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.

Хроники жизни сибиряка Петра Ступина

У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.

Великий торговый путь от Петербурга до Пекина

Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.

Астраханское ханство

Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.

Время кометы. 1918: Мир совершает прорыв

Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.

Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

Одержимость бесами – это не только сюжетная завязка классических хорроров, но и вполне распространенная реалия жизни русской деревни XIX века. Монография Кристин Воробец рассматривает феномен кликушества как социальное и культурное явление с широким спектром значений, которыми наделяли его различные группы российского общества. Автор исследует поведение кликуш с разных точек зрения в диапазоне от народного православия и светского рационализма до литературных практик, особенно важных для русской культуры.

Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века

Натали Земон Дэвис — известный историк, почетный профессор Принстонского университета, автор многочисленных трудов по культуре Нового времени. Ее знаменитая книга «Дамы на обочине» (1995) выводит на авансцену трех европейских женщин XVII века, очень разных по жизненному и интеллектуальному опыту, но схожих в своей незаурядности, решительности и независимости. Ни иудейка Гликль бас Иуда Лейб, ни католичка Мари Гюйар дель Энкарнасьон, ни протестантка Мария Сибилла Мериан не были королевскими или знатными особами.

Силы ужаса: эссе об отвращении

Книга одной из самых известных современных французских философов Юлии Кристевой «Силы ужаса: эссе об отвращении» (1982) посвящается темам материальной семиотики, материнского и любви, занимающим ключевое место в ее творчестве и оказавшим исключительное влияние на развитие феминистской теории и философии. В книге на материале творчества Ф. Селина анализируется, каким образом искоренение низменного, грязного, отвратительного выступает необходимым условием формирования человеческой субъективности и социальности, и насколько, в то же время, оказывается невозможным их окончательное устранение.Книга предназначена как для специалистов — философов, филологов, культурологов, так и для широкой читательской аудитории.http://fb2.traumlibrary.net.

Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Период с 1890-х по 1930-е годы в России был временем коренных преобразований: от общественного и политического устройства до эстетических установок в искусстве. В том числе это коснулось как социального положения женщин, так и форм их репрезентации в литературе. Культура модерна активно экспериментировала с гендерными ролями и понятием андрогинности, а количество женщин-авторов, появившихся в начале XX века, несравнимо с предыдущими периодами истории отечественной литературы. В фокусе внимания этой коллективной монографии оказывается переломный момент в истории искусства, когда представление фемининного и маскулинного как нормативных канонов сложившегося гендерного порядка соседствовало с выходом за пределы этих канонов и разрушением этого порядка.