Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков - [110]
В связи с общеэкономической отсталостью, запоздалыми либеральными реформами, неразвитостью научного знания в области медицины концепция «сознательного материнства» в России стала распространяться на столетие позже, чем в США и в странах Западной Европы. До середины XIX века в России не было жестких стандартов, определявших материнское поведение. «Воспроизводство» (Н. Чодороу)[1343] материнства зависело от социального и имущественного статуса родительниц. Ситуация существенным образом изменилась к началу XX века. Данный процесс был вызван различными факторами, среди которых не только ставшая для российского общества на протяжении XIX века традиционной проблема детской смертности[1344], но и значительные трансформации в самом обществе.
Бурные общественные дискуссии середины XIX века, в ходе которых рождались женское движение и «женский вопрос», привели к тому, что впервые за всю «женскую историю» многие аспекты социального положения женщины оказались в центре публичных обсуждений. К началу XX века проблема материнства хоть и не была центральной в общественно-политическом дискурсе, но ее касались представители различных социальных кругов: от педагогов и литераторов до сторонников радикального феминизма. Сила обсуждения была такова, что современники дали ему название «материнское движение»[1345]. Общество активно принялось создавать образ идеальной матери, тем самым формируя стереотипы материнского поведения. В материнском конструкте особенно актуальными были темы материнского долга, «материнского инстинкта», тема хороших и плохих матерей – сюжетов, напрямую связанных с демографическим поведением и женской фертильностью.
Под влиянием многочисленных предписаний экспертов в обществе стали формироваться различные концепции «идеального материнства» («ideal motherhood», «perfect motherhood»)[1346]. Среди складывавшихся концептов можно выделить два противоположных. С одной стороны, врачи, педагоги, литераторы настойчиво доказывали, что материнского инстинкта недостаточно для воспитания детей. Они стали предъявлять к матерям широкие требования, тем самым конструируя модели их поведения. Материнство превращалось из естественной роли женщины в важнейший ее социальный статус и в общественный институт. Под влиянием появлявшихся многочисленных врачебных предписаний относительно деторождения, ухода за детьми, их воспитания наблюдался процесс медикализации и коммерциализации материнства (то, что М. Фуко относил к области «биополитики»)[1347]. К концу XIX века под воздействием экспертного дискурса (прежде всего врачебного, а также педагогического) получили очертания концепты «сознательного», «экспертного» и даже «профессионального» материнства. Подобные тенденции были свойственны и западному обществу, что дало основание исследователям называть XIX столетие веком «материнства»[1348].
Основное содержание концептов идеального материнства, озвученных врачами, педагогами, публицистами, сводилось к тому, что мать должна с особым вниманием подходить к своему репродуктивному здоровью, готовиться к деторождению, практиковать грудное вскармливание, находиться в постоянном контакте с врачами, окружать ребенка правильными предметами (мебелью, игрушками, одеждой), ориентироваться на актуальные педагогические идеи в воспитании детей, постоянно просвещаться в вопросах, связанных с деторождением и воспитанием детей. С развитием научного знания (медицинского, педагогического) требования к «новым матерям» постоянно росли. Материнство стало коммерциализовываться (производство специальных предметов для беременных, детские коляски, приспособления для вскармливания, детская мебель, игрушки, одежда, питание для младенцев и пр.).
Очевидно, что воспреемницами новых идей становились преимущественно обеспеченные женщины, горожанки. Но формирующийся дискурс «идеального материнства» имел направленность к масштабированию. Во многом это было связано с попытками сокращения детской и прежде всего младенческой смертности среди крестьянского населения. Именно с конца XIX века появились многочисленные публицистические брошюры (ориентированные на сельских женщин), в которых простым языком рассказывалось о правильном уходе за ребенком.
В условиях разрушения патриархальных семей, формирования нового (европейского) типа брачности, либеральной атмосферы, женской эмансипации появился новый вариант патриархата (это говорит о многомерности самого термина и его проявлений), который выражался через идеалы материнской заботы и культ детоцентристской семьи. Материнство становилось формой социального служения и выражением гражданского долга женщин[1349].
В отношении женщин формировались так называемые «политики тела»[1350] (М. Фуко), которые можно рассматривать как способ управления и контроля над ними. Теоретики феминистских и гендерных исследований (Дж. Батлер, А. Дворкин, Э. Гросс
