Смертельно прекрасна - [14]

— Спускайся к ужину. — Кажется, это тетя Норин. — Еда остывает.

К ужину? В смятении застываю. Который час? Сколько я просидела в ванной?

— Хорошо. Сейчас выйду.

Тетя уходит, а я озадаченно вскидываю брови. Прекрасно! Со мной явно происходит какая-то фигня, и это начинает меня раздражать. Сильно.

Я спускаюсь вниз, вытирая волосы полотенцем. Тетя Мэри сидит за столом, а Норин крутится у плиты. На ней опять этот дурацкий фартук.

— Мы уже подумали, ты утонула, — язвит Мэри-Линетт, откусывая яблоко.

Сажусь на стул и поджимаю под себя ноги. Норин раскладывает приборы.

— Тебе помочь?

— Нет, все готово. — Тетушка дергает уголками губ, и неожиданно я улыбаюсь. Я рада видеть улыбку на лице тети Норин, ведь она так редко там бывает. — У тебя все хорошо?

— Ага.

— Точно?

— Да, вполне.

— Как дела в школе? — Мэри-Линетт хитро сощуривает глаза. — Только не ври, мы все в школе учились и помним, какое это паршивое место.

Задумываюсь: сказать правду или солгать? Признаться, что видела нечто странное или промолчать? Норин и Мэри-Линетт теперь самые близкие люди, но я не доверяю им.

Я не могу им доверять.

— День был необычным, — медленно начинаю я, краем глаза наблюдая за тем, как тетя Норин садится рядом с Мэри-Линетт и раскладывает на коленях салфетку. — Я поговорила раз восемь. Из них шесть раз с учителями.

Тетушки молчат, невинно изучая меня похожими взглядами. Притворяются? Что ж, ладно. Я набираю в грудь больше воздуха и продолжаю:

— Ребята не обрадовались, когда к ним в школу пришла девушка из семьи Монфор.

— И почему? — Спрашивает тетя Норин, накалывая на вилку макаронину.

— Это вы мне объясните.

— Ты просто новенькая, вот и все. Со всеми так бывает.

— Новенькая, — эхом повторяю я, не сводя глаз с тетушек. — Серьезно?

Они спокойно едят, звеня приборами о тарелки, а я протяжно выдыхаю, поникнув. У них явно отсутствует актерский талант, потому что лгать они абсолютно не умеют.

— Мама рассказывала мне все эти истории про вашу бабушку — Рамону Монфор — и ее «умение предсказывать погоду». Чушь ведь, правда? Но, видимо, люди в Астерии реально во все это верят! И верят серьезно, потому что целый день на меня смотрели так, будто бы я, как минимум, вестник апокалипсиса.

— Вестник апокалипсиса, — усмехается тетя Мэри и отпивает красного вина, — тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? С чего бы им так о тебе думать.

— Это я и хотела бы узнать. Почему люди в Астерии так относятся к нашей семье?

— Как относятся? — Интересуется тетя Норин, чем ужасно выводит меня из себя. Черт возьми. Мне приходится сжать пальцы, чтобы не треснуть ими хорошенько по столу.

— Вы понимаете, о чем я.

— Люди много говорят, Ари. Но кто сказал, что им стоит верить? Это давнее дело, и к нам оно никакого отношения не имеет.

— Что за дело?

— Ну, ты и сама догадываешься, — отвечает тетя Мэри, облокотившись подбородком о локти. — Рамону считали…, считали ведьмой.

— Ведьмой, — пробуя на вкус, повторяю я и чувствую, как к горлу подпрыгивает ужас.

— Но это, конечно же, слухи, — отмахивается она.

— Хорошие слухи, раз ходят по Астерии уже десятки лет.

— Ну, а о чем еще разглагольствовать помешанным фанатикам? — Мэри сводит брови, и тетя Норин легонько толкает ее в бок. Тут же, Мэри-Линетт протяжно выдыхает. — Я это к тому, что люди в Астерии верующие, а именно верующие чаще всех обсуждают нечисть и прочую несуразицу, связанную с Дьяволом и чертовщиной.

— Но вы в эти россказни не верите, правильно?

— Россказни, — повторяет тетя Норин, кивая, — ты подобрала верное слово, Ариадна.

— Выходит, жители Астерии считали Рамону провидицей?

— Они считали ее ненормальной, издевались и подшучивали за спиной, пока однажды не сбылось то, что она «предвидела», — Мэри сжимает в воздухе два пальца, — кажется, она сказала, что умрет дочь пастыря.

— Да-да, — кивает Норин.

— Ну, так, она и умерла.

— Выходит, Рамона все-таки не обманывала? — Не понимаю я. — Она видела будущее?

— Я тебя умоляю, Ари. Это простое совпадение, а люди повелись. Бабушка ведь наша была своеобразной женщиной.

— Сумасшедшей, — поправляет Мэри и кривит губы, — серьезно, она выдумывала такой бред, что поверить ей могли только дураки. Но люди верили.

— Потому что люди такие и есть — глупые. — Шепчет Норин и поправляет салфетку. У нее в глазах проносится какая-то грусть. — Не стоит обращать внимания. Они никогда и ни на секунду не замолкают. Люди говорят вечно, не думая, что они говорят и зачем.

— Сейчас им хочется обсудить новенькую, которая вдобавок и из семьи Монфор! Вот же повезло! — Возмущается Мэри-Линетт. — Ну, и пусть говорят. Наплюй.

— Я не понимаю, — недоуменно хлопаю ресницами, — прошло столько времени. С чего они на нас взъелись? Рамона Монфор жила здесь пятьдесят лет назад!

Тетя Норин отворачивается, а Мэри-Линетт наоборот придвигается ближе.

— Да просто этот городок настолько скучный, что за полвека здесь ничего больше не случилось. — Она накрывает мои пальцы ладонью и улыбается. — Не переживай.

— Я не переживаю.

— У каждой семьи свои секреты.

Выходит, Рамона Монфор-л'Амори была ненормальной? И удачливой к тому же, раз ее предсказание сбылось. Но, возможно ли, чтобы ее болезнь передавалась по наследству? Может, теперь и я слетаю с катушек? Проклятье, не знаю, что и думать! Тетушки смотрят на меня так спокойно, что аж раздражает, но я чувствую, знаю: они что-то скрывают.