Смерть ходит рядом - [7]

Ну вот, снова-здорово, теперь надо туда посылать группу. Хорошо, что они вчера там не наследили.

Клавдия строго-настрого запретила работать на обыске без перчаток. Значит, пальчики, возможно, появятся.

Значит…

Господи, это значит, что…

Клавдия уже готова была сформулировать мысль о том, что кто-то интересовался квартирой Кожиной не меньше, чем милиция, но остановилась.

— Алло, это снова я. Как там сержант? С ним поговорить можно?

На этот раз следователь молчал невыносимо долго.

— Он умер, — сказал наконец.

Клавдия опустила трубку, но тут же схватила ее снова.

— Игорек, ты уже на месте?

— Давно.

— Собирай группу, отправляй на квартиру Кожиной.

— По полной программе?

— По самой полной. И результаты вскрытия Савелова и Коротного.

— Хорошо. Мне тоже поехать?

— Да, и прихвати отчет, повторение пройденного.

Теперь Клавдия и не пыталась скрывать своего беспокойства. Если она права, то… Худо дело. Очень худо.

От Ирины новостей не было. Клавдия попросила ее сызнова проверить показания иностранцев. Ирина помчалась по посольствам.

И Клавдия решила наудачу позвонить Кленову.

Это был известный психиатр, когда-то работал в группе Дежкиной над делом маньяка. После этого встречались редко, иногда созванивались. Клавдия почему-то каждый раз после таких телефонных разговоров чувствовала себя виноватой. Нет, не перед Кленовым, не перед собой, а перед мужем.

Словно она ухитрилась изменить.

Если честно, Кленов ей нравился. Очень нравился. Клавдия чувствовала, что и ему не безразлична. Но ни он, ни она ни разу даже полунамеком не приблизились к опасной теме. Они говорили, шутили, иногда весьма рискованно, Клавдия даже консультировалась у Кленова по поводу своих женских проблем, но все это выглядело со стороны как разговор двух приятелей или, скорее, пациента и врача.

— Алло.

— Здравствуй, Клавдия, — сразу узнал Кленов.

— Нет, богатой не буду.

— Нет, не будешь.

— Ты злодей.

— Я честный.

— Потому и злодей.

— Стараюсь. Народ сам ко мне тянется. А вот ты — нет.

— Я тебя люблю, — сказала Дежкина, — вообще мне нравятся психиатры.

— Это ты злодейка, Клавдия.

— Стараюсь.

— Итак?

— Ты мне можешь сказать, чем болеют дети?

— Легче сказать, чем не болеют, — ответил Кленов грустно. — Всем, чем болеют взрослые, и еще целый букет.

— Я имею в виду психические заболевания.

— И тут то же самое. Уточнить можешь?

— Ребенку три года. На его лечение уходит уйма денег.

— Слишком общо.

— Он не может оставаться без присмотра.

— Это еще общее.

— Тогда не знаю. Я, честно говоря, позвонила наудачу.

— Увы. Аутизм очень распространен среди детей нашего времени.

— Аутизм?

— Дисконтактность с окружающим миром. «Человек дождя» видела?

— Видела.

— Вот. Только в трехлетнем возрасте они еще и говорить чаще всего не умеют. Мука для родителей.

— А это лечится?

— С годами, может быть, любовью, лаской…

— А медицина?

— Бессильна.

— Значит, что-то другое.

И вдруг Клавдия поняла.

— Еще один уточняющий вопрос. В доме почти нет мебели, толстые ковры на полах. Обои такие, знаешь, мягкие, поролоновые.

— Эпилепсия, — сказал Кленов. — Да, припадки бывают, судороги, убирают все предметы. Вот это лечат за кордоном.

— А где лучше всего?

— Во Львове.

— А, ну да. Теперь закордон.

— Есть там один целитель. Чудеса творит.

— И ты в это веришь?

— Я сам к нему людей направляю.

— А сколько он берет за лечение?

— Он вообще не берет денег.

— Отпадает, — сказала Клавдия.

— Извини.

— Это ты меня извини.

И только эти слова хоть отдаленно намекнули на какие-то скрытые ими от самих себя чувства.

Клавдия вспомнила про рекламные ролики.

«Вот, кстати, — подумала Клавдия, — и про Севастьянова ему расскажу».

В коридоре чудом избежала столкновения с Патищевой, профоргом прокуратуры. Эта вечно собирала взносы, а у всех вечно не было с собой денег.

Шевкунова она застала под столом.

— А, заходи-и, — натужно произнес он, выбираясь и демонстрируя поднятый карандаш.

— Можно у тебя кассету посмотреть?

— Гляди. Надеюсь, не порногра-афия? — Шевкунов немного растягивал слова, когда говорил, это придавало его речи весомость и раздумчивость. Клавдии это нравилось.

— Ты как раз надеешься наоборот, — сказала Дежкина.

Она включила телевизор и вставила кассету в магнитофон.

— Ну и де-ельце ты мне подкинула, Кла-авдия, — пожаловался Шевкунов. — Никаких концов.

— Копай-копай.

Ролики были остроумными и веселыми, хотя таких Клавдия по телевизору видела сотни. Она честно досмотрела кассету до конца. Ерунда, можно было и не развлекаться.

Хотела уже выключить магнитофон, но в этот момент после темного поля вдруг на долю секунды мелькнуло на экране что-то очень знакомое. И вовсе не реклама.

И тут же магнитофон стал перематывать кассету на начало.

Клавдия начала бестолково тыкать в пульт. Но кассета просто выскочила из магнитофона.

— У тебя тут стоп есть? С изображением?

— Е-есть. Вот кнопочка.

Клавдия пустила кассету в конец, изготовилась, как охотник, и после черного поля нажала нужную кнопку.

Потом все станет на свои места. Потом все объяснится, но сейчас Клавдия смотрела на экран и тихо сходила с ума.

Она видела комнату в квартире Севастьянова. Один только кадрик — огромная кровать и больше ничего.

Как это могло попасть на кассету?