Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв. - [58]

.

Только в 1548 г. появляется упоминание о боярстве на старицкой службе князя Юрия Меньшого Пенинского. Впоследствии этот вельможа неоднократно встречался в разрядах в качестве удельного воеводы. Присутствовал он и на свадьбе Владимира Старицкого в 1550 г. В 1548–1549 гг. встречается князь Юрий Чапля Лыков. Его брат Андрей Курака был известен разряду свадьбы Владимира Старицкого 1550 г. Неоднократно выступал в качестве удельного воеводы Иван Борисович Хлызнев Колычев. Помимо названных лиц в новом старицком уделе были задействованы Григорий Судок Сатин, а также сын Г. М. Мешка Валуева Иван и внук боярина князя В. А. Чернятинского князь Дмитрий Ушатого[437].

Примечательно, что среди них были лица, проявившие во время мятежа 1537 г. исключительную верность Андрею Старицкому. И. Б. Хлызнев Колычев, в частности, возглавлял «сторожи», и именно его отряд вступил в схватку с великокняжескими войсками. Г. Д. Судок Сатин, в свою очередь, предупредил своего князя о подходе великокняжеских воевод к Старице. Судя по завещанию, тесные связи с удельными служилыми людьми сохранял Г. М. Мешок Валуев. В «шатости», в отличие от своих братьев, он не был замечен и вспоминал своего бывшего сюзерена с благодарностью («пожаловал князь Андрей Иванович»)[438]. Централь ному правительству, таким образом, не хватило настойчивости в реализации намеченного плана («вотчину ему отца его отдал и велел у него быти бояром иным и дворецкому и детем боярьским не отцовским») по замене личного состава двора старицких князей.

По наблюдению А. П. Павлова, значительное число старинных старицких вотчинников сумело сохранить свои земли на протяжении XVI в., несмотря на ликвидацию двух последовательно сменявших друг друга уделов и переход Старицкого уезда в опричное ведомство[439]. Очевидно, переселения в первую очередь затрагивали помещиков из пришлых фамилий. На положении вотчинников ломка удельного строя отражалась в меньшей степени.

Родство продолжало играть при новом старицком дворе важную роль. Как уже упоминалось выше, князья Ю. А. Меньшой Оболенский и Д. В. Чернятинский были родственниками князя Владимира Старицкого[440]. В родстве с ним находились также князья Б.П. и А. П. Хованские (конюший и дворецкий соответственно), а также Г.Т. и И. Т. Борисовы-Бороздины. Позднее к ним по воле Ивана IV добавился князь Петр Данилович Пронский, приходившийся ему двоюродным братом. Таким образом, был частично восстановлен пофамильный (но не персональный) состав старицкой боярской думы[441].

В целом двор Владимира Старицкого напоминал двор его отца, хотя и отличался по личному составу представленных в нем лиц. Здесь также присутствовало большое число выходцев из второстепенных аристократических московских фамилий, многие из которых были известны только по сообщениям родословных книг. Разница состояла, пожалуй, только в одном. Благодаря Евфросинье Старицкой и ее родственникам Борисовым-Бороздиным, в составе этого двора находилось значительно большее число представителей тверских боярских родов. Братья Борисовы-Бороздины были известны в качестве воевод Владимира Старицкого. По родословным данным, в том же уделе служило сразу несколько Житовых и Кашинцевых, к которым можно добавить Яныша Киндырева и Елизара Ромейкова. Согласно тверской дозорной книге, в старицком уделе служили также местные мелкие вотчинники Федор Маринин и Иван Дягилев[442].

Не следует, конечно, преувеличивать значение этого обстоятельства. Даже после роспуска старицкой корпорации некоторые местные дети боярские продолжали служить Ивану IV. Известно, например, что в 1560 г. в мене со старицким конюшим князем Б. П. Хованским участвовали дети боярские царя и великого князя братья Волкоморовы[443].

В целом двор Владимира Старицкого был крупнее. В нем было представлено значительно большее число собственно старицких землевладельцев, связанных друг с другом столетними связями свойства и родства и приходившихся через Борисовых-Бороздиных родственниками самому удельному князю. Подобное соотношение закономерно вызывало недоверие у мнительного и скорого на расправу Ивана IV. Как результат, периодические вмешательства московского правительства в состав ближайшего окружения Владимира Старицкого. В конце 1550-х гг. в удел был определен князь П. Д. Пронский. Незадолго до 1562 г. на царскую службу был взят Иван Борисов Хлызнев-Колычев. Решительное «перетряхивание» старицкого двора было произведено в 1563 г., когда «у князя Володимера Ондреевича повеле государь быть своим бояром и дьяком и стольником и всяким приказным людем… Бояр же его и дьяков и детей боярских, которые при нем блиско жили, взял государь в свое имя». Впрочем, и этот последний вариант просуществовал недолго. В 1569 г. Владимир Старицкий умер (был убит?), а его двор распущен. По сообщению Г. Штадена, казнены были также служившие ему князья и бояре[444]. Неизвестно, были ли свои бояре и дети боярские у его сына Василия, но в любом случае смерть последнего в 1573 г. навсегда перечеркнула эту страницу. Мать Владимира Старицкого Евфросиния, через родство с которой строились многие отношения в уделе, была пострижена в монахини и сослана на Белоозеро