Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв. - [57]

.

Из всех слуг Андрея Старицкого наиболее успешную карь еру сделал Иван Иванович Умной Колычев, который в полной мере оправдал свое прозвище. В 1542 г. он фигурировал среди детей боярских, которые «в думе не живут», во время переговоров о мире с литовскими послами. В том же году он был одним из воевод во Владимире. Затем, в 1547 г., он был отправлен в качестве конюшего в удел брата Ивана IV Юрия Углицкого. В 1549 г. И. И. Умной Колычев был пожалован в окольничие, поддержав, таким образом, традицию своей семьи[429].

Некоторые из «казненных» в 1537 г. лиц продолжали пользоваться доверием московского правительства. Как и в примере с выходцами из дмитровского двора, не последнюю роль в их продвижении по службе играли родственные связи.

Одним из результатов «старицкого мятежа» стало переселение в другие уезды целых групп удельных дворовых детей боярских. Сразу же после торговой казни, которой подверглись наиболее видные сподвижники Андрея Старицкого, «иных многих детей боярских княж Ондреевых переимаша и по городом розослаша». Скудость источников не позволяет отследить динамику и масштабы этого процесса.

Больше всего примеров «переселений» удается найти в бельской рубрике Дворовой тетради. Здесь насчитывается более десятка имен, соотносимых со Старицким уездом. Некоторые из них определенно были связаны прежде со старицким двором. В частности, князь Петр Голубого Ростовский был сыном упоминавшегося выше В. Ф. Голубого. Вешняка Третьякова Ефимьева можно сопоставить с Вешняком Дурным Ефимовым Харламовым из «Повести о поимании», а Андрей и Игнат Прокофьевы Дедевшины, вероятнее всего, были сыновьями известного там же Прони Бекетова Дедевшина. Братья Петр и Иванец Винковы Буруновы в Тысячной книге фигурировали среди старицких детей боярских «княж Ондреевских Ивановича». Весьма вероятным представляется также родство Андрея Андреева Воеводина и шута Гаврилы Воеводича. Сыном Василия Валуева, бежавшего в 1537 г. от Андрея Старицкого, был, скорее всего, Михаил Васильев Валуев[430].

В остальных случаях можно говорить о вероятных связях с большей степенью осторожности. Известно, что старицкими вотчинниками были Фофановы, но свидетельств, подтверждающих службу Андрею Старицкому Андрея и Константина Фофановых нет. То же можно заметить относительно братьев Голостеновых, а также Якова Евлашова (Евлашкова). Обе эти фамилии были известны старицкой рубрике. Как бы то ни было, видно, что Бельский уезд стал, скорее всего, территорией для компактного размещения выходцев из старицкого удела. Отсутствие указанных имен в старицкой рубрике Дворовой тетради говорит о том, что их переход на новое место службы имел место еще в 40-х гг. XVI в.[431]

В «реликтовом слое» можайской писцовой книги 1626–1627 гг. встречаются имена Василия (вероятно, Василия Михайлова) Валуева и Жокулы Новосильцева. Оба они продолжали служить по Старице. Их перевод, а также перевод Федора Голостенова в состав можайской корпорации был осуществлен, видимо, уже в 1550-х гг.[432]

Достаточно представительной была группа старичан в составе ржевской корпорации. В этой рубрике Дворовой тетради были записаны упомянутые П. и И. Винковы Буруновы, Шемет Юрьев Ромейков с пометой «служит ис Старицы». Имя Шемета открывало список из 10 имен, встречающихся также в старицкой рубрике Дворовой тетради. Очевидно, эти переселения также производились уже в 50-х гг. XVI в. При этом, например, Семен и Григорий Ивановы Голостеновы, как и в предыдущем случае, получили ржевские поместья уже в 1546 г.[433]

В 1547 г. поместья в подмосковной волости Шерна были переданы четверым братьям Потуловым Волконским[434].

Среди переселенных лиц значительная часть в событиях 1537 г. заняла сторону великокняжеской власти. Во время новгородского похода от Андрея Старицкого бежали князь В. Ф. Голубой Ростовский, Вешняк Дурной Харламов, П. Бекетов Дедевшин, шут Г. Воеводич и В. М. Валуев.

Учитывая возвращение в 40-х гг. XVI в. отцовских земель Владимиру Старицкому, подобное переселение должно было обезопасить их от возможной мести с его стороны. С чисто практической точки зрения московское правительство должно было освободить поместья, занимаемые великокняжескими служилыми людьми, которые, в свою очередь, должны были получить возмещение в других местах. В 1550-х гг. старицкая субкорпорация в составе Государева двора прекратила свое существование («почернены все»)[435].

Существовало также определенное число примеров продолжения службы при дворе Владимира Старицкого. Несмотря на восстановление в 1541 г. старицкого удела, он долгое время был ограничен в своих правах. Достаточно вспомнить неоднократно цитируемую в исторической литературе жалованную грамоту А. А. Карачеву 1544 г., получившему свои земли «по великого князя приказу». В том же году дворцовые земли Верейского уезда описывал С. Пильемов, вяземский помещик, не имевший отношения к старицким князьям. Вплоть до конца 1540-х гг. в источниках не встречаются имена бояр и детей боярских Владимира Старицкого. Можно предположить, что в старицкий удел был переведен В. Замыцкий. Именно он был послухом в духовной грамоте А. А. Карачева в 1546/47 г., а в 1557 г. вместе с дьяком Савлуком Ивановым описывал дворцовые земли Старицкого уезда. Согласно росписи детей боярских, в казанском походе 1549 г. принимали участие «олексинцы». Вполне вероятно, что в это время Алексинский уезд находился в ведении центрального правительства