Служебный гороскоп - [19]

Как-то на закате мы сидели в летнем ресторанчике у моря, пили легкое сухое вино, говорили легкую чушь своим дамам, дымок от шашлычной щекотал ноздри, мы блаженствовали. Вдруг в небе послышался клекот: над пляжем летел вожак, издавая недовольный гортанный крик. Он явно кого-то искал, но кого?

Журавль сел около шашлычной, стал с укоризной на нас смотреть.

— Что? И тебе мяса захотелось?

Директор кинул ему кусок шашлыка, но вожак его даже не понюхал.

— Заелся! — захохотали мы.

Журавля окружили дети, тянули к нему свои ручонки, он взлетал и садился, садился и взлетал, но рядом с нами.

— Что он от нас хочет?

— Он нас зовет, — сказал Иван Петрович.

— Куда?

— В небо.

— В небо? Странно. А зачем?

Тут я вспомнил, что все это время мы ни разу не летали — либо ездили на такси, либо прогуливались пешком по набережной, и никому ни разу даже не пришло в голову подняться выше этой самой головы. Надо сказать, что в Ялте в ту осень уже вошли в моду индивидуальные полеты граждан без крыльев и прочих приспособлений, и когда мы видели, что какой-нибудь смельчак парит в небе, то недоумевали:

— Чудак! Ему жить надоело. Ведь он нарушает закон природы.

Мы махнули вожаку: дескать, улетай и жди нас в стае. Он не тронулся с места. Пришлось бросить в него палку, он только злобно зашипел. Мы поднялись и сами ушли.

С той поры нам буквально не стало покоя от журавлей. Они пикировали на нас, когда мы нежились на пляже, садились на наши спины, когда мы прогуливались по парку, а Ивану Петровичу сорвали свидание с блондинкой, потому что действовали слишком агрессивно.

Через полмесяца стало прохладнее. Уже меньше радовало солнце, море не звало, прогулки под луной теряли свою привлекательность по вечерам. Но днем все еще было прекрасно. Нашим богом в те дни был Кайф, и мы на него молились. Ходил этот бог весь в фирме, ездил на «Жигулях» престижной марки, слушал дискомузыку из японского магнитофона, обнимал роскошных девиц, у которых ноги, как две параллельные прямые, никогда не пересекались.

— Нет бога, кроме бога, и Кайф пророк его, — любили мы говорить эту фразу.

Горы долго удерживали облака и тучи по ту сторону хребта, но, видимо, их там накопилось так много, что однажды они, взбираясь друг на друга, преодолели вершины и поползли вниз по склону, обрушились на прекрасную солнечную Ялту, и это было как нашествие кочевников. Стало совсем холодно, и мы поняли, что пора улетать.

— Теперь можно, — благодушно согласился директор. — Мы взяли здесь от жизни все или почти все. Надо лететь туда, где теплее. В Сочи двинем.

Мы выпили на посошок, сдали свои люксы и пошли к стае. Нашли журавлей все на той же лужайке. Они уже не танцевали, не прыгали; унылые, жались друг к другу, чтобы согреться. Нам их стало жалко.

— Озябли, голубчики!

Я хотел погреть вожака на своей груди, но он оттолкнул меня свирепым взглядом. Ох и молодцы журавли. Ведь не предали, не покинули нас. Вот оно, истинное чувство коллективизма! Вот она, подлинная коммуникабельность! Стая не бросит своего собрата ни в беде, ни в радости.

— Пора! Летим! — кричали мы, расталкивая журавлей, поднимая их в воздух.

Они радостно потягивались, разминали крылья, подпрыгивали, даже вожак подобрел, потерся о мою ногу, явно интересуясь, не забыл ли я свой компас.

— Успокойся, не забыл! Я выведу вас куда надо.

Разминка окончилась. Первым стартовал вожак, за ним поднимались по очереди другие птицы, словно самолеты в аэропорту. Наступил наш черед. Кому первым лететь за птицами?

— Тебе, — сказал мне Иван Петрович. — У тебя компас.

Я подпрыгнул и тут же опустился на траву. В чем дело? Что мне помешало? Я снова прыгнул и снова приземлился. Сказал в смущении:

— Не получается. С дерева попробую.

Я влез на высокий сук, расставил в сторону руки, будто прыгун в воду с вышки, в полной уверенности, что у меня получится прекрасный полет. Но только больно ударился о землю. Простонал:

— Летите сперва вы, я за вами!

Попытка остальных тоже к успеху не привела. Журавли кружили над нами, звали, подбадривали, вожак садился и взлетал, подавая деловой пример, но у нас не получалось. Только Иван Петрович смог пролететь десяток шагов, но при этом ноги по земле волочились. А директор даже пробовать не стал.

— Я опять на машине.

Мы в отчаянии метались по лужайке, разбегались, подпрыгивали, теперь это напоминало чемпионат по прыжкам в высоту. Кое у кого результаты были близки к мировым рекордам, и все равно пришлось с грустью констатировать, что мы напрочь разучились летать. Земля держала нас за ноги мертвой хваткой.

— Летите сами! — крикнул Иван Петрович журавлям.

Они сделали последний круг, прощально качнули крыльями и улетели в сторону моря, еще долго был слышен их грустный крик.

Директор сел за руль и насмешливо бросил нам:

— Полетали — и хватит!

ЗМЕЙ ГАВРИЛЫЧ

В самом начале благодатной весны, когда язычник Перун разматывает небесную пряжу облаков и швыряет вниз плодотворные грозы, в горах от зимней спячки пробуждаются Змеи Гаврилычи. Выползают из своих пещер на божий свет подышать да языки почесать. Впереди Змей-царь, его легко узнать по золотому венцу и языку из бриллиантов. За ним ползут гады земные и небесные рангом поменьше, все они пьют женское молоко, набираясь сил для темных делишек. От нецеломудренных связей Змеев и молодых русских женщин рождаются кикиморы, русалки и чародейки.