Служебный гороскоп - [21]

Марина носом захлюпала.

— Любовь, Егорий. Сердцу не прикажешь. Свои надоели, а этот заморский. Манеры, речи красивые, весь из себя. Рот разинула, на свою голову.

— Все вам, бабам, заморских подавай. Будет теперь наука. Ну ладно, не реви. Мы ему за аморалку хвост прищемим.

Коня пришпорил Георгий Победоносец, поскакал за тридевять земель Гаврилыча искать. Скакал три дня и три ночи в ту сторону, куда люди ехать не велели, кривой дорожкой.

Дорога лукаво, по-лисьи, петляла по горам и долам, ныряла вверх-вниз, словно график достижений борьбы со Змеями Гаврилычами, пока не заблудилась, не закричала писклявым голоском: «Ау!»

И тут богатырь увидал указатель пути. «До страны Справки сто верст», — по складам прочел выцветшую, будто глаз старика, надпись. А через сотню-две шагов — другой указатель, только иной путь он показывал. А потом указатели поперли друг за дружкой, будто их кто сеял. Следуя им, воин заскакал в дремучий, будто расческа, лес. И не было в нем деревьев, а состоял он сплошь из одних указателей. И показывали-указывали они в разные стороны, по всем направлениям, во все части света. Слали вперед, назад, вверх. Каждый последующий противоречил предыдущему. Они заворачивали, окорачивали, пускали по кругу. Георгий понял, что заблудился.

Тут увидел он столб белокаменный, но не из камня, а из дуба. А на нем десять указующих стрелок, и все глядят в разные стороны.

Зашевелился главный указатель, взял слово:

— Чего ищешь, Георгий?

— Дорогу.

— А документ у тебя есть? Предъяви в развернутом виде.

— Нету.

— Тогда сам ищи. — И прикрыл глаза, задремал.

Воин вынул меч.

— Но-но, не балуй холодным оружием! — крикнул указатель указателей. — Иди куда указано.

— Хватит указками жить! — крикнул воин, замахнулся и срубил одну стрелку, как голову.

Лес как зашумит:

— Наших бьют! Сокращение штатов!

Понял Георгий: по старинке, дедовским способом, эту нечистую силу не прошибешь. Поднял с земли одну стрелку, написал на ней мелом: «Старые указания отменяются в соответствии с новыми». Стих лес, как после дождя. Сникли стрелки, пожухли, завяли, будто цветы на морозе, листьями ссыпались с дерева. А указатель на глазах рассы́пался трухой.

А когда леса не стало, в двух шагах оказалась страна Справка, а в ней город Резолюция, рядом село Согласование самого Змея Гаврилыча. Вон аж где от невесты укрылся, спрятался.

Вошел Георгий в ту хитрую контору, глянул. Господи! А там от бумаг полки ломятся, все углы завалены, всюду наплевано, накурено, конторские сидят, документы путают, а распутать не могут.

— Кто таков? — вопрошают.

— Георгий Победоносец. А вы?

— Я — младший писарь Объедало, за один присест двенадцать быков съедаю. Это — писарь Опивало, сто бочек пива махом выпивает, не за свой счет, конечно. Вот старший писарь Заячье Ухо, за тридевять земель слышит, что говорит начальство, это — завотделом Крепкая Спина, сколько хочешь золота на спине унесет, а это заведующий сектором Скороход — быстрее всех за жалованьем бегает, а это…

— Хватит! — взмолился Георгий. — К самому главному пустите.

— Запишись на прием. 606-м будешь.

Три года, три месяца и три дня сиднем сидел Георгий в приемной у Гаврилыча, взопрел весь. Они-то думали, воин не выдержит волокиты, сбежит, как прочие посетители, однако не на того нарвались, выстоял.

Пришлось его принять. Ввели к самому. Видит, сидит в служебном кресле человечек небольшого роста, ухоженный, маникюр, педикюр, лосьон, все при нем, вежливый такой, обходительный, инструкцию пишет о пользе борьбы с Гаврилычами в разрезе современных требований. А на плече у него черный ворон сидит, но глаз не выколет.

— Сам пришел! — удивился Гаврилыч. — Впервые в моей практике. Тебе чай или кофе? Располагайся поудобнее. У нас, знаешь ли, без бюрократизма. Как, Жора, делишки?

— По всей земле тебя хожу, треклятый, ищу. За Маринку отомстить хочу.

— Ну! Во дела! Значит, благородная месть. Похвально. Как, победишь нечисть-то?

— Победю. Выходи во чисто поле.

— Пойми, мы тут тоже не зря зарплату получаем, совершенствуемся.

Обернулся шеф конторы Змеем, настоящим своим естеством. Сошлись они в чистом поле. Победоносец, в пути утомленный, впроголодь, а Гаврилыч сытый, откормленный, кожа от жира лоснится и лопается, пламя на полверсты пышет, крыльями взмахнет — сразу в поднебесье взовьется, попробуй достань его мечом, оттуда тебе на холку свалится, всего опалит да еще огнем в старую рану ширнет, потом отскочит в свою контору-крепость, за стопудовую дверь спрячется, передохнет и опять в атаку.

Бились три дня и три ночь. Ох и тяжко пришлось Георгию Победоносцу. Думал: кранты пришли.

— Легче! Легче, тебе говорят! — стал просить Гаврилыча. — И плечо правое не трогай, там у меня с той войны самая главная рана.

А Змей знай в плечо целит. Вышла из строя правая рука, пришлось левой биться, а с нее какой спрос, левая, она и есть левая.

Гаврилыч силу почувствовал, сделал обманный маневр, как его учили, с тыла зашел и спину Георгию сжег. Боль адская. Георгий ошалел, про оборону забыл, вперед полез. Враг этим пользуется — то ударит, то укусит, то оцарапает, а то и словом нахамит.

Начал Георгий с жизнью прощаться. Силы на исходе, кричит: