Служебный гороскоп - [17]

Уже лучше. Но хотелось бы больше. Эх, ведь всё в наших силах. Я еще одному человечку брякнул. Он все может. Сила, а не человек. «Антон, Антончик, Антюшка… Помнишь нашу школу, нашу парту, а за ней нас с тобой, помнишь? Не помнишь? Я тоже. Тем лучше. Помоги. 2×2=5, а мне этого мало. Тебе хватит, а мне мало. Сделай. Ради детства, которого у нас с тобой не было. Спасибо…» Помог. Теперь 2×2=6.

Совсем неплохо. А как хотелось бы, чтобы было хорошо! Душа тянется к прекрасному. Я эстет. «Здравствуйте, Жоржета Ивановна. Как поживали, поживаете и будете поживать? Как вам дышится и выдыхается? Что? Выдыхается лучше, чем вдыхается? Это от одиночества. Я от одиночества совсем бросил дышать. А зачем дышать, если не с кем разделить вдох и выдох? Женщин вокруг немало, но все они какие-то слишком красивые, умные, добрые, отзывчивые, душевные. Они мне не подходят. Мне вы нравитесь. Нет, не комплимент, а почти предложение. Почему «почти»? Закавыка имеется. 2×2=6, а мне 7 надо. Позарез. Это в вашей компетенции, Жоржетушка. Моя одинокая душа никогда не забудет вашего одиночества. Итак, жду и надеюсь. Спасибо…»

Теперь 2×2=7. Это уже кое-что. С этим жить можно. С этим не пропадешь. Теперь мне палец в рот не клади. Отъем. С 2×2=7 можно спать спокойно, но я спать спокойно не могу, потому что мне мало. Каждому бы хватило, а мне мало. Потому что я человек больших духовно-материальных запросов, широта моей души известна в любом узком кругу. А посему я жажду, чтобы 2×2=8. Люди, ну хотите, я перед вами на колени встану. Ну, стал, стою, буду стоять. Человечество, люди, не проходите мимо, подайте что можете. Спасибо… И тебе, друг, спасибо… И вам, подруга… Век не забуду… Благодетели… Еще чуточку, еще капельку… С миру по ниточке, клубочку, катушке… Поднажмите… Сейчас… Всё… 2×2=9. Ух, красотища!.. Благодать! Но что это? Ай-ай! Взрыв! Почему взрыв? Кажется, цифры не выдержали, лопнули. Сам еле-еле уцелел.

— Поучительная история, — посмеялись мы. — Мораль? Не ловчи. Но скорее вы не закон природы нарушили, а обычный уголовный кодекс. Так ведь?

— Ну хорошо, признаюсь, вы ребята свои. В самом деле, чуточку вступил в конфликт с законом. Ревизия у меня была. И не понравилась ей моя манипуляция с цифрами. Вопреки законам диалектики, количество нашей продукции не перешло в качество. Количество есть, а качества нету. К тому же я работаю не по своим способностям, а получаю тоже не по своему труду. Много больше получаю. Ребятки, возьмите меня с собой в полет…

— Как мы можем запретить? Это ваше право. Или человек летит, или ходит.

— Тогда я мигом. Вот только колбаски копченой в дорогу возьму, и балычка, и грудинки, и осетринки, и водки пару бутылочек.

В дорогу директора собирали всем рестораном во главе с шеф-поваром. Набили такой тяжелый рюкзак, что директор не смог взлететь. Со слезами на глазах он возвращал шеф-повару один деликатес за другим, чтобы было легче. Но и освободившись полностью от рюкзака, все же не полетел: разбегался, прыгал, шеф-повар его подталкивал, сажал к себе на спину — тщетно, земля держала директора за ноги.

Штатные единицы принесли брезент, усадили в него директора, раскачали, высоко подбросили, он взвился выше ресторана, задрыгал в воздухе ногами, перевернулся, и уже казалось, полетел, но нет, вновь рухнул на брезент. Небо не принимало этого человека в свои объятья.

— Не дано, — заключил Иван Петрович.

— И все равно я с вами, — сказал директор. — Я поеду за вами на машине.

Ему нагрузили провиантом полный багажник, он сел в свои «Жигули» и помчался за стаей, время от времени нажимая на клаксон, — дескать, я тут, не отстал. Забавно было смотреть сверху на эту юркую маленькую точку, трясущуюся проселочными дорогами.

Стая перевалила через горный хребет, вдали заголубело море. На узкой полоске, отнятой сушей у воды и гор, расположился большой красивый город. Это была Ялта.

— Там мы устроим большой привал! — вскричал я. — Самый большой.

Директор снизу махал нам рукой, показывал пальцем на город, видимо тоже предлагая там остановиться.

— Не нравится мне этот тип, — сказал мне Иван Петрович.

— Почему?

— Жулик.

— С нами он станет лучше.

— А если мы с ним хуже?

Чтобы не возбуждать праздное любопытство отдыхающих, мы разбили лагерь ближе к горам. Журавли щипали траву, собирали ягоды и семена, ловили насекомых и мелких грызунов, а мы устроили на зеленой лужайке пир на весь мир. Директор вывалил из багажника припасы, расставил пластмассовые стаканчики, налил что-то из красивой бутылки.

— С прибытием!

Я с удовольствием выпил, даже Иван Петрович пригубил. А потом мы полетели купаться в море. Мы плыли по лунной дорожке, и это было так же приятно, как и лететь.

Решив пожить в Ялте неделю-другую, мы стали искать себе ночлег. Не спать же, в самом деле, под кустом. Сезон был в разгаре, квартиру отыскать было не так просто. Мы пошли по улицам, где стоят частные дома, обе́гали все кипарисные переулки, обшарили магнольные тупики, но на всех воротах висела табличка: «Не сдается». Людской наплыв в тот год был огромный, целое море людей снялось с места и поплыло к южным широтам, встретилось с Черным морем, взаимно перемешалось. Приезжим сдавали все, вплоть до собачьей конуры. Поздней ночью нам попался дом, где роковой таблички не было. Мы поскреблись в калитку. Вышла дородная молодая хозяйка, румяная хохлушка, объявила: