Слушается дело о человеке - [76]

— Разумеется, мой друг, но и проиграть тоже. Я вам сказал: нынче пан, завтра пропал. Завтра я, может быть, буду нищим.

— Понятно, — согласился Юбершрейтер, все еще во власти шарика, который так удивительно катался по зеленому полю рулетки.

Игрок спрятал карточки с пометками и потушил сигарету о пепельницу.

— А шулерство — вот бы вы подивились, господа! Но, простите, который час? О боги! Нам придется прервать беседу. Я очень спешу, как-нибудь в следующий раз.

— Прощайте!

Господин Ноймонд схватил шляпу и перчатки и бросился к дверям.

— Но… но ведь у вас три автомобиля, — крикнул ему вдогонку, вне всякой связи с их разговором, Юбершрейтер, который вдруг смутно вспомнил, зачем приходил этот человек, и почтительно открыл дверь перед своим посетителем.

— Три автомобиля? У меня? Нет, просто очаровательно! Я беру все три драндулета напрокат. Вы знаете, без автомобиля мы для женщин ничто! — Он снова изящнейше засмеялся, помахал рукой и, любезно кивнув на прощанье, исчез.

Три чиновника вежливо склонились перед дверью. Но безумно спешивший Ноймонд уже не видел этого.

Год кончился. Начался новый. Мартин Брунер получил уведомление из банка: его просьба о ссуде удовлетворена. Одновременно ему сообщали и размер ежемесячного погашения ссуды. Мартин сидел и в полной тишине подсчитывал, высчитывал, подравнивал. Голову вытащил — хвост увяз. Хвост вытащил — голова увязла. Как он устал от этого!

Прошло еще некоторое время. Однажды, идя по улице, он наткнулся на какого-то карапуза. Малыш, который еле умел ходить, изо всех сил вцепился в его брюки, но все-таки не смог удержаться и хлопнулся на заднюшку. Малыш даже не подумал заплакать. Поэтому никто не бросился его подымать. Только отец поспешил к нему на помощь и поставил его снова на ножки.

— Ничего, Францль, пустяки, посмотри вот сюда!

Отец наклонился и похлопал своей большой рукой по крошечным штанишкам, стараясь счистить с них пыль.

— Батюшки! Господин начальник! — обрадованно вскрикнул он и, выпрямившись, протянул Брунеру руку. — Вот, подивитесь! Это Францль.

Он старался поставить малыша по стойке «смирно», но эта попытка ни к чему не привела. Наоборот, малыш чуть было не шлепнулся. Брунер успел подхватить его.

— Ах, вот как, Францль! Вылитый отец!

— Еще бы, — рассмеялся родитель. — Когда человек находится в расцвете сил… — он зажмурился. — Паренек просто ртуть. Но дома нас ждет Марианна, моя законная супруга. Мы, знаете, ли, поженились. Пойдемте! Пожалуйста!..

Он поднял на руки своего непоседливого сынишку и повел Брунера вверх по лестнице.

В маленькой, очень хорошо обставленной комнате сидела Марианна. Она подняла голову от шитья и поздоровалась с гостем.

— Ах, — вырвалось у Брунера, который, порывшись в своей памяти, извлек оттуда свидетельство о жизни госпожи Марианны Блок, прибежавшей к нему в полном отчаянии.

Разумеется, она тоже тотчас узнала его.

— Вот видишь, — заметил муж, — я же сразу сказал тебе, что это господин начальник, только он… Знаете, — сказал он, оборачиваясь к своему гостю, — моя жена заявила мне, что она попала к единственно разумному человеку во всем учреждении. Я спросил, как он выглядит. Она говорит: так, мол, и так. Ага, подумал я. Это он. И я рассказал про вас Марианне.

Брунер засмеялся и в смущении принялся разглядывать комнату.

— Вот этот диван я сам сделал, — пояснил ему хозяин. — И вот эти два кресла — тоже.

На одном из кресел сидела маленькая Маргита и кормила куклу кашей.

Брунер похвалил прекрасную кустарную работу и вдруг увидел маленькую полочку, которая висела на стене. На ней было нарисовано сердце, а в горшке на полочке росла зеленая ветка, на которой висела пустая пузатая бутылка.

— Последняя, упокой господи, ее душу! — засмеялся хозяин. — С этим покончено. Просто покончено. Правда, Марианна? Разумеется, при случае можно выпить, но только чуть-чуть, так, для отвычки. Об этом и говорить не стоит. У меня просто апатия.

Марианна одобрительно кивнула и улыбнулась.

— Он почти совсем бросил пить. Зато больше работает.

Отставной пьянчуга налил стаканчик дорогому гостю.

— Нет, вы должны отведать!

Брунер не стал чиниться и выпил.

— Надеюсь, мы останемся добрыми друзьями?

— Еще бы! — засмеялся хозяин и похлопал его по плечу. — Вы спасли мне жизнь. Без вас я бы просто спился…

Спускаясь по лестнице, Брунер столкнулся у выхода с какой-то женщиной.

— О господи Иисусе, господин начальник! Знаете, я живу — извиняюсь, конечно, — я живу все еще здесь. Он меня не выбросил. А с тех пор как женился, стал совсем другим человеком. Вы — извиняюсь, конечно, — вы, видно, изгнали из него беса!

— Нет, уж этого я не умею, — возразил Брунер. — Но я очень рад, что вы живете мирно.

— О, он даже починил мне диван. Знаете, когда много детей… А жена его — извиняюсь, конечно, — она сущий ангел…

Брунер пожелал ей, черту и ангелу и дальше жить в мире и благополучии и оставил городской район, в котором серая булыжная мостовая могла бы рассказать еще много удивительных историй.

— Плевать мне на мою реабилитацию, — сказал он, обращаясь к самому себе. — Пусть делают, что хотят. Пусть я привязан к земле, я все же над ней парю. Это и есть моя тайна. Каждодневно и ежечасно я погружаюсь в будничную действительность, и в то же время всегда и непрестанно поднимаюсь над ней. Я раздвоен, и я един. Что значит тело без души? Каким бы оно ни было тренированным и сильным, тело неуклюже и неповоротливо. Оно не может следовать за полетом и подвижностью духа. В минуту, которую чувствует тело, дух пролетает много лет. Тело относится к духу, как время к вечности.