Слушается дело о человеке - [77]
Брунер продолжал идти, насвистывая в честь перемены в своем настроении. Он заранее радовался Люциане, нежданному воскресенью, которое не значилось по календарю, равнодушию к груде дел на своем письменном столе и снова Люциане. Интересно, что она сейчас делает? Может быть, тоже насвистывает? А может быть, стоит у окна и поджидает его? Глупости, у нее и без того довольно работы. Она вечно занята.
Люциана, действительно, была в кухне, но она стояла неподвижно, не шевелясь. Время от времени Люциана трясла головой, словно стараясь что-то вытряхнуть из себя, и бормотала. Куда девались все ее принципы, гласящие, что человек должен быть сильным, что нужно уметь преодолевать житейские неприятности? Куда они подевались? Исчезли. Исчезло все. Остался только вопль, которого никто не слышал, да сжатый кулак, ударявший в пустоту.
— Ты все обдумала, Люциана? — прошептал кто-то ей на ухо.
— Мне нечего думать. Не хочу больше, и все!
— Ты играешь, Люциана. Ты играешь со своей злобой, со своим мужеством, со своей любовью.
— У меня нет уже ни злобы, ни мужества, ни…
— Погоди, не торопись, милая! Возьми себя в руки. Перестань дурить.
— Ты так считаешь?
— Да!
— Но как же мне справиться с собой? Я стала невыносима. Я уже нисколько не похожа на других. У них радостные лица, они умеют веселиться и брать себя в руки, распускаться и опять приходить в себя. Одна я отверженная. Я стала в тягость всем своим близким. Как же мне справиться с собой?
— Тс, тиш-ше, дитя мое!..
Кто это нашептывает ей в уши? Она закрыла лицо руками и заплакала.
— Нет, я буду спокойна, очень спокойна и холодна. Если бы только сердце не колотилось так отчаянно! Неужели это пробуждается любовь к незнакомцу? Он завораживает меня своими ласками, он манит меня на черный ковер — нет, нет, не хочу, не сейчас, никогда…
— Вот и я! Нас отпустили сегодня раньше!
Сын швырнул ранец на стол и потянул носом.
— Ты ничего не чувствуешь, мама? — сказал он, вопросительно глядя на нее. — Господи боже, все краны открыты!
Он бросился к газовой плите и проворно завернул краны, один за другим.
Перестало шуметь, но запах остался. Так сильно пахло газом, что мальчик немедленно распахнул окна и двери. Сквозняк шевелил его волосы.
— Мне просто дурно делается, — сказал он, видя, что она молчит.
Ветер трепал ее платье.
— Должно быть… вероятно… когда я чистила плиту… ее нужно было наконец вымыть…
Она пыталась ухватиться за стену.
— Я, верно, нечаянно отвернула краны…
— Ну-ка уходи отсюда! — сказал мальчик решительно и повел ее в комнату. — Какое счастье, что хоть я сразу все заметил.
— Конечно счастье, сынок!
Для детей эти годы тоже не прошли бесследно. На старшего уже легли тяжелые впечатления удивительной действительности, но он не сумел еще их переварить. Мальчик все больше замыкался в себе и все реже смеялся.
Прошел еще год. Мартин нашел в ящике извещение. Его вызывали на почтамт для получения заказного пакета. Когда он вскрывал этот пакет, руки его дрожали. Впрочем, это ничего не означало. У него теперь всегда дрожали руки, когда ему приходилось брать пакет или письмо. Но он почти не волновался.
— Люциана! — вскрикнул он, пробежав глазами письмо. — Ответ из высшей инстанции! Мое дело назначено к слушанию через две недели.
Люциана подошла и вместе с ним молча стала читать повестку.
— Через две недели! — повторила она. — Я даже не убеждена, радуюсь ли я. Все это тянется так долго! Все так утомительно!
Мартин провел рукой по ее волосам.
— Как высшая инстанция решит, так и будет. Каким бы ни был приговор, мы с тобой не изменимся.
Нет, в их глазах уже не вспыхнул живой огонек. Но не было в них и выражения тупого, замкнутого равнодушия. Вероятно, они даже не слишком, не до бесчувствия устали, вероятно, они нуждались только в том, чтобы поразмыслить немного, вот как путник, который, остановившись на короткий отдых, рассматривает стакан на столе или смотрит на кошку, крадущуюся в траве. Теперь им казалось, что путь, который они прошли, не так уж долог и не очень тяжел. И если они еще не видели конца, они все-таки знали, что расстояние, которое им осталось пройти, короче и легче оставшегося позади.
Люциана подошла к окну и выглянула на улицу.
— Самое важное — справиться с мелочами, из которых складывается жизнь. Явления значительные всегда развиваются сами по себе. Нам помогают жить множество маленьких рук, которые время от времени протягиваются к нам. Иная помощь вызвала бы в нас только удивление.
Люциана протерла запотевшее стекло и обернулась к мужу.
— А ты как думаешь? Мне кажется, что самые тяжелые бои идут не на арене общественной жизни, а в сокровеннейших глубинах собственного Я.
Он все еще стоял не шевелясь.
— Теперь нам легко рассуждать, теперь, когда мы распахнули последнюю дверь и знаем, что как бы там ни было, за этой дверью решится все.
Он подошел к окну и подал ей руку.
— По крайней мере у нас снова есть цель, и, кажется, мы достигнем ее.
В магистрате царило великое беспокойство. Где только не искал и куда только не звонил Георг Шварц: дело исчезло, и все тут!
— Вы не знаете, где может быть ваше дело? — спросил он у Мартина Брунера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..
«Эдвинъ Арнольдъ, въ своей поэме «Светъ Азии», переводъ которой мы предлагаемъ теперь вниманию читателя, даетъ описание жизни и характера основателя буддизма индийскаго царевича Сиддартхи и очеркъ его учения, излагая ихъ отъ имени предполагаемаго поклонника Будды, строго придерживающагося преданий, завещенныхъ предками. Легенды о Будде, въ той традиционной форме, которая сохраняется людьми древняго буддийскаго благочестия, и предания, содержащияся въ книгахъ буддийскага священнаго писания, составляютъ такимъ образомъ ту основу, на которой построена поэма…»Произведение дается в дореформенном алфавите.
Томмазо Ландольфи очень талантливый итальянский писатель, но его произведения, как и произведения многих других современных итальянских Авторов, не переводились на русский язык, в связи с отсутствием интереса к Культуре со стороны нынешней нашей Системы.Томмазо Ландольфи известен в Италии также, как переводчик произведений Пушкина.Язык Томмазо Ландольфи — уникален. Его нельзя переводить дословно — получится белиберда. Сюжеты его рассказав практически являются готовыми киносценариями, так как являются остросюжетными и отличаются глубокими философскими мыслями.