Случайному гостю - [127]

— Я не верю что она была когда-то маленькой, — прохлюпал я, — и с бадминтоном. Я её помню старой, всегда. Без пелеринки.

— Но есть доказательства, — улыбнулась откуда-то сверху бабушка и меня окутал аромат табака и «Быть может», — ты видел немало — зде… фотографии тебе показывала и другое видел также.

— Глаза вечно врут, — капризно сообщил я и всхлипнул. Кузина Сусанна, щёлкнув коленями, встала. — А я про жёлудь как-то и позабыла, — буркнула она себе под нос.

— Но не горюй так, пустое дело слёзы, — приподняла мой подбородок бабушка. — Все ведь живы, правда? — сказала она и пригладила мне волосы. — И конечно́сти на местах.

— У меня болит спина! — пожаловался я, слёзы подсыхали и страх миновал. — И ноги мёрзнут. Сильно.

— Но Лесик, мысли иначе. Как фантаста з талантой, — ответила бабушка и обтёрла мне лицо платочком. — То ты повстречал в поле Злего — и тебе остался синяк и развалились тапки?! Люкс! Скондз те слёзы? Не будь смутный — свенто йдёт!

— Вы поедете на бал? — спросил я у бабушки, в ответ она кашлянула, извлекла откуда-то коробок спичек и задумчиво им потарахтела.

Сусанна, мелкими шажками пробирающаяся к двери, споткнулась о невидимую стену. Она обернулась и рот её сложился буквой «о».

— На бал? — спросила она. — Ты на бал? А я?

— Спокуй, — смешливо заметила бабушка, — успокойся, а то будет тиснение…

— Хоть и катар! — выпалила Сусанна. — Как ты мне не сказала?

— Но хотела сделать сурпрызу, — нехотя созналась бабушка. — Приятную. Так тут наш болтливый лыцар нашкодил, балаболка.

— Я, бабушка, знаю кто нашкодил и где — только не скажу. Вам не скажу, — разобиделся я, — чего это я терплю грубости? Мало что без тапок, ещё и…

— Глупства завершились? — не очень-то вежливо осведомилась бабушка. — Или хочешь разбить что-то опять? Дам тебе тот кувшин.

Я отвернулся.

— В кармане той одежды, грязной, его, — проговорила бабушка и указала Сусанне на груду моих вещей, изодранных на Окольницком шляхе. — Твоя сченстлива бланка, Зуза. Допуск бальный. Поспешай тылко.

Сусанна, поскрипывая каблукатыми туфлями, ринулась к стулу. Расшвыряв в разные стороны обрывки рубашки и ни на что не похожие носки, она вытащила из кармана штанов потертую карту — шестёрку посохов. Брюки свалились на пол. Сусанна, посреди грязной одежды и разворошённой кухни, заломив руки словно дева в белом, нахально смывшаяся с гобелена, пропищала:

— Штепы! Сченстливое возвращение! Какая радость!

И зачем-то зыркнула вниз, себе под ноги.

Бабушка во все глаза разглядывала сестру и улыбалась. Сусанна произвела некое движение, поправила парик и стукнула одним жёлтым каблуком о другой, после чего посмотрела вверх.

— Она ждёт, что на неё свалится домик, — спросил я, — с Тотошкой? Ну и кто тут псих?

— Цихо! Ша! Опьять то поганое слово? — взволнованно буркнула бабушка. — Но не мешай мне смотреть.

Сусанна оглянулась. В коридоре яростно зазвенел телефон. Я подскочил от неожиданности, из ВЭФа долетел тоненький треск и к нам вернулся «Щелкунчик» — теперь по радио. Магия Гостя истощалась. «Так и телевизор вернётся», — радостно подумал я. Мимо меня проскакала девяностолетняя Сусанна, подпрыгивая словно антилопа.

— Даа… Слушаю вас внимательно, — донёсся до меня её хриплый голосок. — О-о-о, вы чудо! Цюдо! Бегу, бегу! — И она шваркнула трубку на рычажки.

Я выскочил в коридор и успел подать троюродной бабке красиво осыпающуюся лисью шубку. Сусанна, впрыгнув в смеха́, извлекла из сумочки помаду и мазнула по губам.

— Красавицам зеркала не нужны, — обратилась она к бабушке, стоящей у двери в кухню.

— Абсолютне! — согласилась бабушка и улыбнулась.

— Такси на Коперника уже! У брамки! — радостно перешла на писк Сусанна. — Мотор мне позвонил. Я заеду к тебе или ты зайдёшь ко мне?

— Забери меня ты, — раздумчиво попросила бабушка, — я не отдохнула. А тут такое — бал. После мессы посплю, и приезжай.

— А как же Аня? — ревниво спросил я. Аня была правнучкой Сусанны и жила с нею, внук от другого сына жил в другом городе и был совсем взрослым — ему было двадцать восемь лет — неподъёмная старость. Анин папа тоже жил далеко и был Сусанне зятем.

Все остальные «Сусаннины» — дочь, сын, внучка, внуки и невестки — сгорели на даче, во сне. Пять лет тому. Поехали на шашлыки. Был холодный май….

— У Анны сопли и кашель гулкий! — весело сказала Сусанна. — Ну какой тут бал? Тут горчишник и малина! Овшим, Геля, Лесик — чао! Чюс, мои дорогие! И она выпорхнула за двери, грохоча каблуками. Хлопнула дверь. На место, бывшее некогда печатью, опадали шерстинки из Сусанниной шубы.

— Сусанка — то ферерия, — весело заявила бабушка. — Все свои сто лет и пять дней! «Гулкий кашель»! Бал! Мотор! Богема!

— Феерия, — мрачно пробурчал я.

— Именно такое я сказала, — ответила бабушка, убирая со лба непослушную прядь. — Но ты надулся? То к дождю, албо до снега? Идём допьём каву — нам ешче зорганизовать шпорз.

— Что это за шифровка? — поинтересовался я, — какой спорт?

— Загребание сырника до рта, — сообщила бабушка, — то твой спорт любимый. А нам налаштовать уборку генеральну.

— Вот это и есть настоящий ужас, — убеждённо сказал я, мостясь за стол. — Лучше сказать какое-то слово такое и всё уберётся само… Кислодеус, например… Как вы считаете?