Слишком много и всегда недостаточно - [46]
После обеда мы поехали в похоронное бюро примерно в десяти минутах от Дома на закрытое прощание. Прежде чем зайти в главное помещение, где на помосте уже был установлен гроб, я спросила дядю Роберта, не могу ли я кое-что с ним обсудить. Я отвела его в небольшую нишу дальше по коридору от комнаты для посещений. «Я хочу увидеть тело папы». Я не видела причин не говорить прямо. У меня не было на это времени.
«Ты не можешь, Мэри. Это невозможно».
«Роб, это важно». У меня не было религиозных побуждений, и я не считала, что так будет правильно; раньше я никогда на похоронах не была и ничего не знала о принятых правилах. Хотя я и знала, что мне нужно увидеть отца, я не могла выговорить почему. Как я могла сказать: «Я не верю, что он мертв. У меня нет никаких причин, чтобы в это верить. Я даже не знала, что он был болен»? Я могла лишь просить: «Мне нужно его увидеть».
Роб помолчал и, наконец, сказал: «Нет, милочка. Твоего папу кремируют, и его тело не подготовлено. Было бы ужасно, если бы это стало твоим последним воспоминанием о нем».
«Мне все равно». Я была в отчаянии и не понимала почему. Роб посмотрел на меня, а затем развернулся, чтобы уйти. Я заступила ему путь: «Пожалуйста, Роб».
Он постоял немного, а затем зашагал по коридору. «Пойдем, – сказал он. – Нам пора войти».
В понедельник, между двумя сеансами прощания, семья поехала в Дом перекусить. По пути Дональд и Ивана заехали в супермаркет и набрали большое количество расфасованных мясных нарезок, которые Мэриэнн и Элизабет разложили на столе в комнате для завтраков, и мы ели (или не ели) в относительном молчании.
У меня аппетита не было, в разговоре я участия не принимала, так что вышла из комнаты, чтобы побродить по дому, как делала это в детстве. Я шла к черной лестнице, что напротив двери в библиотеку, и заметила Дональда с телефонной трубкой в руке. Я не знала, закончил ли он говорить или только собирается позвонить, но, увидев, что я стою в коридоре, он повесил трубку. Мы оба молчали. Я не видела Дональда со Дня матери, который мы отмечали в загородном клубе моего дедушки на Лонг-Айленде. Слез ни от кого, кроме бабушки, я не ждала, но было видно, что и Дональд, и (особенно) дед восприняли смерть моего папы без особого волнения.
«Привет, Дональд».
«Как дела, милочка?» Иногда я задавалась вопросом, знает ли хоть один из моих дядей, как меня на самом деле зовут.
«Папу кремируют, да?» Я очень давно знала, что папа именно этого хотел. Он совершенно против того, чтобы его похоронили в земле, – именно это он сказал моей матери после того, как они поженились. Его настойчивость в этом вопросе граничила с одержимостью, вот почему я узнала об этом еще до того, как мне исполнилось десять лет.
«Все верно».
«А что потом? Его же не похоронят, ведь так?»
По его лицу пробежала тень раздражения. Было ясно, что он не хочет продолжать этот разговор. «Думаю, что похоронят».
«Но это же ерунда какая-то, ты же понимаешь?»
«Это то, чего хотел твой папа». Он снял трубку. Когда он заметил, что я не двигаюсь с места, он пожал плечами и начал набирать номер.
Я развернулась и стала подниматься по черной лестнице. На одном конце длинного коридора второго этажа располагалась угловая спальня Элизабет, а спальня Мэриэнн была на противоположной стороне от их совместной ванной комнаты; на другом конце – общая спальня Дональда и Роберта, декорированная голубыми с золотом покрывалами и занавесками в тон. Непосредственно к ней примыкала главная спальня дедушки и бабушки, которая была значительно большего размера и включала гардеробную бабушки с зеркальными стенами. Посредине коридора была келья. Папина кровать была разобрана, обнажая тонкий матрас. На маленьком прикроватном столике все еще стояло его портативное радио. Дверь в шкаф была открыта, и я увидела несколько белых расстегнутых рубашек, неровно висящих на плечиках. Даже в этот солнечный день единственное окно пропускало совсем немного света, и полутемная комната выглядела очень аскетичной. Я подумала, не следует ли мне войти, но мне там совершенно нечего было делать. Я направилась вниз.
Прощание совпало с первым днем праздника Рош ха-Шана[36], но многие папины товарищи по братству все же пришли. Его друг Стю, часто присутствовавший на обедах и благотворительных мероприятиях в больнице со своей женой Джуди, возможно, знал мою семью лучше остальных папиных друзей, не считая Билли Дрейка. Стю увидел, что мой дед стоит один в дальнем конце комнаты, и подошел, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Мужчины пожали друг другу руки, и после выражения соболезнования Стю сказал: «Кажется, ситуация на рынке недвижимости сложная. Надеюсь, у Дональда все в порядке. Его имя часто мелькает в новостях, и складывается впечатление, что он должен банкам много денег».
