Слишком много и всегда недостаточно - [36]

Когда я приходила туда одна, подвал – полуосвещенный, с деревянными индейцами, стоящими в тени как часовые, – становился на удивление экзотическим пространством. Напротив лестницы в углу был установлен огромный бар красного дерева, полностью укомплектованный барными стульями, запыленными стаканами и работающей мойкой, но без алкоголя – странное явление в доме, построенном непьющим человеком. На стене за баром висела большая картина, изображающая певицу-афроамериканку с красивыми полными губами и плавными линиями широких бедер. На ней – подчеркивающее фигуру желто-золотое платье с оборками, она стоит у микрофона, рот открыт, рука вытянута в сторону зрителей. Позади ее расположился джазовый оркестр, полностью состоящий из чернокожих, одетых в белые смокинги и черные галстуки-бабочки. Медные духовые инструменты горят, деревянные духовые инструменты сияют. Кларнетист с искрящимися глазами смотрит прямо на меня. Бывало, я стою за барной стойкой с полотенцем на плече, разливая напитки моим воображаемым клиентам. Или сижу на одном из барных стульев, единственный посетитель, воображая себя внутри картины.

Наш дядя Роб (который был ненамного старше, чем мы, и казался больше братом, чем дядей) играл с нами в футбол на заднем дворе каждый раз, когда приезжал из города. Мы играли всерьез, и в жаркие дни совершали регулярные набеги на кухню за банкой кока-колы или виноградным соком. Роб часто хватал пачку творожного сыра «Филадельфия»; облокотившись на холодильник, он разворачивал фольгу и ел его как шоколадный батончик, запивая газировкой.

Роб был отличным футболистом, да и я старалась от мальчиков не отставать, но иногда казалось, что он использует меня в качестве мишени.

Когда в Доме был Дональд, мы в основном играли в бейсбол или футбол. Он играл в бейсбол в Военной академии Нью-Йорка и был склонен миндальничать с нами еще меньше, чем Роб; он не видел причин бросать мяч хотя бы немного слабее, просто потому что его племяннице и племянникам было шесть, девять и одиннадцать лет. Когда у меня все же получалось поймать мяч, то звук удара об мою кожаную перчатку как выстрел отражался от кирпичной стены. Даже в играх с маленькими детьми Дональду необходимо было побеждать.

Лишь самый отъявленный оптимист мог жить в Sunnyside Towers и не впасть в отчаяние. Консьержа не было, пластиковые растения и цветы, заполнявшие два больших вазона по обеим сторонам входной двери из плексигласа, были постоянно покрыты тонким слоем пыли. Наш коридор шестого этажа был пропитан застоявшимся сигаретным дымом. Отсыревший ковролин был бездушного черно-серого оттенка. Холодное верхнее освещение ничего не скрывало.

Вершиной образа жизни для моего отца стало время, когда они с мамой сразу после свадьбы жили в двухкомнатной квартире неподалеку от Саттон-Плейс. В тот год они по вечерам проводили время с друзьями в клубе «Копакабана», а по выходным летали в Бимини. А дальше все покатилось по наклонной, в отличие от Дональда, который с каждым годом жил на все более широкую ногу. К моменту женитьбы на Иване он уже жил на Манхэттене. После свадьбы они жили в трехкомнатной квартире на Пятой авеню, затем в квартире с восемью спальнями там же. На протяжении пяти лет они жили в трехуровневом пентхаусе в Trump Tower стоимостью 10 миллионов, и при этом Дональд по-прежнему состоял на зарплате у моего деда.

В 1960-х годах дед создал Midland Associates – партнерство со своими собственными детьми, каждому из которых передавалось по 15 процентов права собственности в восьми зданиях, одним из которых было Sunnyside Towers. Непосредственной целью такого очевидно полулегального, если не откровенно мошеннического, перераспределения капитала был уход от львиной доли налогов на дарение, которые пришлось бы заплатить в случае прямой передачи прав собственности. Не знаю, было ли известно папе, что он владеет частью здания, в котором тогда жил, но в 1973 году его доля в нем оценивалась примерно в 380 000 долларов, что эквивалентно сегодняшним 2,2 миллиона долларов. Казалось, что он не имел никакого доступа к этим деньгам – его лодки и самолеты исчезли, а вслед за ними его «Мустанг» и «Ягуар». Красивые номера с инициалами FCT у него остались, но теперь они украшали потрепанный Ford LTD. Все богатство моего отца к тому времени существовало исключительно на бумаге. То ли его доступ к средствам в трасте был заблокирован, то ли он решил, что не имеет права распоряжаться собственными деньгами, но, так или иначе, он полностью зависел от воли своего отца.

Мы с папой смотрели матч с участием «Метс»[28], когда раздался звонок домофона. Папа очень удивился и пошел отвечать. Я не расслышала, с кем он говорил, но, вернувшись, папа сквозь зубы произнес: «Черт». Мы спокойно отдыхали, но сейчас папа выглядел напряженным. «Дональд зайдет на пару минут», – сказал он мне.

«Зачем?»

«Понятия не имею». Он казался недовольным, что было ему несвойственно.

Папа заправил рубашку и открыл дверь, как только зазвонил звонок. Он отступил на пару шагов, чтобы дать своему брату пройти. На Дональде были костюм-тройка и начищенные до блеска туфли, а в руках он держал толстый конверт светло-коричневого цвета, обтянутый несколькими широкими резинками. Он вошел в гостиную. «Привет, милашка», – сказал он, увидев меня.