Слишком много и всегда недостаточно - [38]
Связываясь с людьми, подобными Рою Кону, Дональд мог рассчитывать только на щедрость Фреда и тщательно выпестованную, но ни на чем не основанную веру в собственную гениальность и величие. Как это ни парадоксально, но система обороны, созданная им еще ребенком для защиты от безразличия, страха и отсутствия заботы, и невольное наблюдение за унижениями Фредди дали толчок формированию у него способностей, нужных отцу и однозначно отсутствовавших у старшего брата: «мочить» соперников и полноценно представлять отцовские интересы.
Невозможно точно сказать, когда Фред обратил особое внимание на Дональда, но я подозреваю, что это произошло после отправки сына в военное училище. Дональд оказался восприимчивым к отцовским наставлениям о необходимости быть жестким и «свирепым», и доказывал свою состоятельность, хвастаясь случайными побоями, полученными от старших кадетов, или демонстрируя безразличие к своему изгнанию из дома. Растущее доверие Фреда к Дональду создало взаимную привязанность и способствовало непоколебимой самонадеянности Дональда. Ведь самый важный человек в семье, единственный, чье мнение имело значение, наконец-то начал проявлять к нему благосклонность. И в отличие от Фредди, внимание, которое Дональд получал от отца, было со знаком «плюс».
После окончания учебы Дональд задействовал отцовские связи, чтобы приобрести еще больше связей, и создавал за отцовские деньги свой имидж поднимающего голову Властителя Вселенной. Фред понимал, что любые заслуги сына оборачиваются пользой для него самого. И то, что его сына начинают считать перспективным бизнесменом, тоже его, Фреда Трампа, заслуга, даже если он – единственный, кому это известно.
В своих интервью начала 1980-х годов Фред утверждал, что успех Дональда намного превзошел его собственный. «Я дал Дональду неограниченную свободу действий, – говорил он. – Он обладает даром предвидения, и кажется, что все, к чему бы он ни прикоснулся, превращается в золото. Дональд – самый умный человек, которого я знаю». Ничто из этого не было правдой, и Фред это прекрасно знал.
После Steeplechase Фред во многом утратил свои позиции. Для расширения границ своей империи ему требовалось новое игровое поле и доверенный представитель. Ему было необходимо, чтобы Дональд заявил о себе миру. Фреду не понадобилось много времени, чтобы понять, что его расточительный средний сын не создан для лишенной блеска, экономной и жестко регламентированной рутинной работы по управлению недвижимостью. Хотя, возможно, при поддержке отца он сможет использовать свою завышенную самооценку и нахальство, чтобы вырваться на Манхэттен. При этом Фред отнюдь не самоустранился от дел: он принимал непосредственное участие во всех аспектах первых набегов на рынок Манхэттена, результативно работая за кулисами, в то время как Дональд выступал на авансцене. Фред предоставил Дональду исполнение роли, в которой воплотилось его собственная жажда признания, в то же время позволяя сыну завоевать репутацию манхэттенского девелопера, о которой всегда мечтал сам. Получить общественное признание Фреду было не суждено, но ему было достаточно понимания, что именно он предоставил Дональду возможности реализовать свои амбиции. Своими успехом и признанием тот был обязан Фреду и его огромному богатству. Любая история о Дональде на самом деле была историей о Фреде. Фред также понимал, что, если эта тайна будет раскрыта, хитрость не сработает. Оглядываясь назад, можно сказать, что Фред был кукловодом, но никто не должен был видеть, как он дергает сына за нитки. Не то чтобы Фред не видел некомпетентности сына как бизнесмена, просто он слишком хорошо сознавал, что его таланта в этой области более чем достаточно для них двоих. Фред был готов ставить миллионы долларов на своего сына, потому что верил, что тот сможет задействовать навыки, которыми действительно владел – гения самопиара, бесстыдного враля, рекламщика и создателя брендов, – чтобы достичь того единственного, что всегда ускользало от него самого: уровня славы, который бы соответствовал его самомнению и удовлетворял его честолюбие. Одних лишь денег для этого было недостаточно.
Когда в конце 1980-х годов ситуация стала ухудшаться, Фред уже не мог отделить себя от грубых промахов своего сына; у отца не оставалось другого выбора, кроме как продолжать инвестировать. Его монстр вышел из-под контроля. Все, что он мог делать, – это смягчать ущерб, поддерживать денежный поток и искать виноватых на стороне.
В течение следующих двух лет папа стал более молчаливым, более мрачным и, если это только возможно, более худым. Квартира в Sunnyside Towers была серой – серой, потому что выходила на северо-запад, серой из-за бесконечных облаков сигаретного дыма, серой от его вечно плохого настроения. Бывало, что по утрам ему с трудом удавалось выбраться из постели, не говоря уже о том, чтобы провести с нами весь день. Иногда у него было похмелье; но все чаще депрессия, которая становилась все тяжелее. Если у нас не было ничего запланировано, папа находил предлоги, чтобы нас оставить, говоря, что ему нужно работать или выполнить поручения бабушки.
